Ради тебя

– Ты переступаешь грань, Дарья! – предупреждающе зашипел Ян.

– Думаешь? А мне кажется, я впервые веду себя именно так, как ты меня учил. Что приятно почувствовать себя в моей шкуре, когда кто-то манипулирует тобой и ставит условия?

Кенгерлинский резко выдохнул, протянул руку и погладил Дашу по щеке:

– Тс-с-с, ну что ты в самом деле? Нам обоим надо просто успокоиться и поговорить. Я уверен, что после того, как ты поймешь, что…

– Ничего не изменится, даже слушать тебя не хочу. То, что между нами было той ночью, просто банальный, случайный перепихон. Разве не этого ты всегда хочешь от женщин? Нас с тобой отныне будут связывать только деловые отношения. И не более. Уясни себе это и забери, наконец, от меня руки!

– Ну, детка, – покачал головой Ян. В его глазах зажегся нехороший огонек. – Разве одно другому мешает? Совместим приятное с полезным. В чем проблема?

– В том, что я тебя не хочу!

Адиса чуть не расхохотался, глядя на вытянувшееся лицо друга.

– Опять нагло врешь! – фыркнул Ян. – Спорим, ты мокрая прямо сейчас и просто ждешь, когда мы от слов перейдем к сексу.

– Тошнит меня от секса!

Ян посмотрел на нее в немом изумлении:

– Да как нахрен!? Что за?! – он вскочил на ноги. – Да ты сама прибежишь ко мне, вот увидишь!

– Размечтался!

– Не пройдет и недели, как ты окажешься подо мной, в моей кровати и, заметь, доб-ро-воль-но!

Даша издала хриплый смешок:

– Запомни одно слово, Ян. Именно его ты будешь получать каждый раз, как только заикнешься о близости между нами, – она облизала губы и, улыбнувшись, произнесла. – Ни-ког-да.

Глава 30

Слабость

Я могла поклясться, что девушка, которая сейчас кралась на цыпочках в спальню Кенгерлинского не Даша Алексеева и уж точно не Банши.

Разве могла прежде рассудительная и осторожная Даша допустить такую оплошность вновь броситься на одни и те же грабли? И неужели Банши не чувствовала угрожающую ей опасность от этого необдуманного порыва?

Банши во мне неустанно твердила, что Кенгерлинский – моя погибель.

Почему же так не хотелось прислушиваться к этим пророчествам?

Нет. Я знала точно, девушка, которая сквозь ночь медленно шла по коридору – нечто иное.

Сердце колотилось как бешеное.

Эти изменения во мне пугали до приступов удушья. Но больше всего ужасала невозможность точно определить: это «новое» – истинная я или же очередная маска обстоятельств?

Совсем недавно я с пеной у рта могла отстаивать всю глупость и безнадежность высказывания Кенгерлинского. Но с каждым часом эта уверенность в своей правоте таяла. Чем больше я сопротивлялась, тем сильнее становилось желание.

Оно жгло меня, медленно и размеренно, растягивая муки.

Вскоре эти ощущения стали просто невыносимыми. И я была готова пойти на попятную, признать свое поражение, попросить у Кенгерлинского милости, лишь бы только унять чувственную жажду.

Единственное в чем я отважилась себе признаться – Ян был мне нужен.

До того момента пока тебе не перекрывают кислород, не задумываешься о потребности дышать. А когда не можешь совершить следующий вдох, приходит паника.

Ян стал моим воздухом.

Я ненавидела его за это так сильно, что могла бы убить. Но уверенности в том, что смерть Кенгерлинского принесет мне свободу, а не станет очередной мукой – не было. Поэтому себя я ненавидела больше. За то, что поддавалась этой непонятной слабости перед ним и уступала своим желаниям.

Выйдя из своей комнаты, я прошла по узкому коридору, который вдруг сделался неимоверно долгим, в направлении спальни Яна. Обычно в доме ночью горели светильники, и тусклый оранжевый свет служил ориентиром. В этот раз меня встретила глухая тьма и тишина. Каждый мой шаг, утопая в пушистом ковролине, казался бесшумным, но для меня он был громче молота.

Пришлось пробираться вслепую. Я двигалась осторожно, будто по узкому краю карниза. Когда же дошла до нужной двери, нерешительно застыла.

Подняла руку и провела кончиками пальцев по гладкой деревянной поверхности. От резкой прохлады кожу защипало. Немного надавив на дверь, я была уверена в том, что она заперта и это послужит поводом для моего возвращения. Бесшумно дверь поддалась и открылась.

Не оставляя времени для раздумий, я шагнула внутрь и почувствовала слабость в коленях.

Расставленные по периметру комнаты, на полу горели толстые свечи. Пламя танцевало и роняло кривые отблески на стены. Сложилось такое впечатление, что я попала в другое измерение.

Высокие стены серо-черной комнаты блестели как налакированные, а белый потолок казался прозрачной крышкой, сквозь которую подмигивали тысячи звезд. Я запрокинула голову и смотрела в небо-потолок, будто ожидала, что сейчас он треснет пополам и поведает мне все секреты Вселенной. Иллюзия?

Ответом мне послужило безмолвие.

Такое чистое и по-детски ранимое, что я закусила губу от нахлынувших эмоций.

Меня переполняло сладостное предвкушение от будущего развития событий. Я жаждала, чтобы мой затянувшийся голод был утолен, с другой стороны – до дрожи в коленях боялась сделать этот первый, решительный шаг.

Шаг в пропасть под названием Ян Кенгерлинский.