Ради тебя

— А мне казалось, этот тягостный для нас обоих разговор мы закончили лет восемь назад, — ответа жены Арьере будто и не услышал, а она ещё раз напоминать, что никаких бесед не хочет, не стала. Какой смысл? — Я уже говорил вам: у мужчин есть определённые потребности и их необходимо удовлетворять. И если супруг, как человек порядочный, не желая докучать жене, ищет другие способы…

— Облегчиться? — подсказала Тиль, скроив самую невинную из всех невинных мин.

— Прекратите! — чувствительный Амос от возмущения даже голос повысил. — Ваша вульгарность давно перестала меня шокировать, но это ещё не повод её демонстрировать. Так или иначе, а приличной женщине не только говорить, а и думать о подобных вещах недостойно!

— Другими словами, — протянула госпожа Арьере, — воспитанная жена обязана сделать вид, что про шалости мужа слыхом не слыхивала и вообще слова «любовница» не знает. Да не волнуйтесь вы, это я действительно уяснила. Только, может, стоит проявлять поменьше порядочности и хоть изредка жене докучать?

— Я отказываюсь понимать ваши намёки.

Тильде оставалось лишь удивляться, почему тонкие плафоны ламп не покрылись инеем. Вот её от холодного тона супруга озноб продрал.

— Ну так я намекну ещё раз, — сладенько пропела Тиль. — Вы дорогу в мою спальню не забыли? Впрочем, откуда бы вам её вообще знать?

— Это переходит все границы! — возмутился муж и умудрился проделать это с поистине ледяным изяществом, призрением не только библиотеку затопив, но и в коридор плеснув.

— Да перестаньте вы! — терпение, которое Тильда, кажется, накопила на долгие-долгие годы вперёд, которого до самой смерти должно было хватить, внезапно закончилось — всё и разом, ни капельки не осталось. — Это мы тоже давно выяснили! Я вульгарная безродная девица из Колоний и никакое местное воспитание тут не поможет. Наоборот, дядюшка со всеми своими деньгами и плебейским происхождением, меня только избаловал. Ну так и закончим на этом! Вам никогда не хотелось поговорить нормально?

— А вы желаете поговорить нормально? — на удивление неприятно улыбнулся Арьере. — Извольте. Хотя, повторюсь, я считал, что одного раза будет достаточно.

— Это про ваши бредни с наследником? Честно говоря, я думала, что вы про них давно забыли.

— Нет, не забыл, — процедил Амос. — И это не бредни, дорогая моя, а факты. Ни глазки, ни губки, ни прочие прелести не заставят меня лечь с вами в одну постель, можете даже и не пытаться.

— Да я и не пытаюсь, — поклялась Тильда, вот только её никто не слушал.

— Вы с мерзким старикашкой воспользовались бедственным положением моей семьи — мои поздравления и аплодисменты, — господин Арьере вскочил на ноги и принялся мерить шагами комнату. — Вы с вашей репутацией смогли купить мужа из благородного, ничем себя не запятнавшего рода. Получили такое положение в обществе, о каком девицам, подобным вам, стоит запретить даже мечтать! Благодаря моей фамилии вас принимают…

— Я уяснила, не распаляйтесь так.

— Нет, не уяснили! — Супруг рубанул ладонью воздух. — Да, я согласился на эту жертву ради своей семьи. Но портить вашей дурной кровью родовое древо не дам! Поэтому моим наследником будет младший брат и его дети, а не ваши выродки!

— Ваши, вы имели в виду? — уточнила Тиль, подперев ладонью подбородок.

— Я так и сказал!

— Да нет, выродки же будут не только мои, но и ваши.

Амос остановился посреди комнаты как вкопанный, сцепил руки за спиной, прожигая взглядом ковёр. Желваки, обычно не выделяющиеся на аристократически-округлом лице, сейчас так и ходили у него под скулами, перекатывались камешками.

— Вас бы стоило хорошенько побить, — выдавил он, вдоволь насопевшись. — И никто бы меня за это не осудил!

— А не легче развестись? Семейные дела вы поправили, моего приданого должно хватить на многое.

— И об этом мы говорили. Никогда род Арьере не опозорит себя разводом, — отчеканил супруг. — Скандала я не потерплю!

— Знаете, о чём я только что подумала? Моих собственных средств на адвоката вполне хватит.

Муж не отвечал долго, слишком уж долго. Тиль даже забеспокоилась, не хватил ли его удар от таких-то переживаний. Но Амос всё-таки отмер, повернулся к жене, и на лице у него расцвела обаятельная, даже немного игривая улыбка.