Ради тебя одной

Пожалуй, этим в значительной степени объяснялось вчерашнее выступление по «ящику». Получившееся практически спонтанно, оно здорово подлатало его уверенность в своих силах. Ефим даже не ожидал такого потока звонков и предложений, обрушив-шегося после эфира. Домашний и несекретный мобильный буквально разрывались от вопросов, советов и теплых пожеланий. Ничего полезного из них пока извлечь не удалось, но, во-первых, моральная поддержка в подобной ситуации дорогого стоит. А во-вторых, как сложится ситуация завтра – никто не знает. Так что помощь, предложенная друзьями из СМИ, коллегами по рекламному бизнесу и просто хорошими знакомыми, была отнюдь не пустым звуком.

Кое-что выстрелило и фактически. Разволновавшийся за друга Кунгуренко прислал ему помощника, некрупного, можно сказать, даже мелкого, но плотно сбитого парня. Дима – так звали старлея – объяснил, что он здесь неофициально, хотя и вооружен. После чего потребовал постановки задачи.

Ефим сформулировал четко: до 12.00 – охранять его от всяческих нежелательных контактов, кроме одного. О желательном контакте Береславский предупредит Диму поднятой кверху правой рукой. После 12.00 Дима должен был удалиться. Ефим не стал ему объяснять, но после 12.00 Береславский собирался сделать все, чтобы посланники неведомого, но ужасного Прохорова смогли его захватить.

Магическая цифра «12» появилась просто: дело в том, что в 11.00 у него была назначена встреча с Велегуровым, позвонившим наконец по секретному телефону. Кусково с его огромными, отлично просматриваемыми просторами и возможностью ухода через лес было отличным выбором для конспиративной встречи.

Чтобы его не засекли прямо от дома, Ефим провел ночь в гостинице. Устроиться оказалось легче легкого: зазывалы сами приглашали всех около выхода из метро. Паспорт не требовался. Машину Ефим оставил на платной стоянке. Кто их знает, этих зазывал: может, тоже сливают информацию его всемогущему врагу. Пусть лучше думают, что Ефим вышел из метро и машины не имеет.

Конечно, ничего с ним ночью не случилось, тотальной слежки не может позволить себе даже государство, не то что отдельные государственные деятели. И Ефим, пару раз проверившись контрольными остановками, за час до встречи уже был в Кускове. Из «оружия» у него с собой был только любимый Canon-IV, снаряженный чудовищно большим, пятисотмиллиметровым, объективом. В Кусковском парке человек с профессиональным фотоаппаратом не казался чем-то экзотическим, а этот объектив вполне мог заменить средней силы подзорную трубу. Да еще малюсенькая радиостанция уоки-токи, действующая в городе метров на пятьсот, и то если по дороге не встретится железобетонная стена. За городом, на природе, такая «машинка» размером с сотовый телефон била на три, а то и на пять километров.

Ефим попросил Диму подежурить у главного входа и в случае появления подозрительных гостей предупреждать его по рации. С тех пор Дима вызывал его четырежды, но Береславский, посмотрев на граждан через свою замечательную оптику, не находил в них ничего подозрительного.

Он славно погулял по парку, обошел мимо замечательного, розового на белом – все вокруг было заснежено, – главного корпуса. Чтобы скоротать время, а также не сильно выделяться среди немногих экскурсантов, сам прошелся по залам, предварительно надев смешные бахилы с мягкой войлочной подошвой.

Странное дело, прогулка по старинному дворцу привела его в наилучшее расположение духа. Он очень легко представил себя в том времени. Спокойная, размеренная жизнь. Удобства, правда, соответствующие – большинство во дворе, – но так ли это важно, если вокруг тебя суетятся полсотни желающих тебе угодить людей?

Да, в то время не было автомобилей, фотоаппаратов и компьютеров, столь любезных сердцу Береславского. Зато были лошади, которых Ефим тоже обожает, а одной даже владеет лично. Он представил себе, как на собственной лошади – будь она лет на двадцать моложе – подъезжает на званый вечер к Шереметевым. У дома горят привязанные к столбам смоляные факелы – электричества и в помине нет. Кареты подкатывают по закругленному каменному пандусу прямо к главному подъезду. Отсюда и слово такое – подъ-езд! Торжественные лакеи подхватывают сброшенную на ходу с барского плеча соболью шубу. А в большой зале-театре уже музицируют крепостные музыканты, исполняя приятную популярную музыку модных в их XVII веке композиторов. И крепостные девушки-служанки разносят вкусные сладости и крепкие напитки, бросая на гостей многообещающие взгляды.

«Это я хватил, – остановил себя Ефим. – Больше напоминает современный прием в новорусском коттедже с приглашением недорогих артистов».

Но все равно хорошо: тихо, душевно, спокойно. Никаких тебе «боингов», врезающихся в дома, озоновых дыр и ублюдков прохоровых, намеревающихся резко сократить твою такую приятную и интересную жизнь.