Ради тебя одной

Они успели рассказать мне пару страшных историй, а потом – предусмотрительным везет – один захотел пописать. Я тоже. Мы ушли, а вернулся я один.

– Где Колян? – подозрительно спросил второй.

– Живот чистит, – объяснил я, не став говорить о крепком ударе маленьким, но тяжелым вольфрамовым прутком, обернутым в тряпку и полиэтилен. Туша лежит, запертая в кабинке – пришлось заняться акробатикой, – и встанет еще не скоро. А голова будет болеть совсем долго.

Кое-что меня все-таки тревожит. И не реакция его дружка – это быдло все схавает, – а моя собственная реакция. Ударил я расчетливо, точно. Но, увидев кровь, ударил еще дважды и остановился лишь нечеловеческим напряжением. Что, как волк, среагировал на кровь? «Нет, нет, я не псих», – успокаиваю сам себя. Я их всех ненавижу и всегда ненавидел. Но эти гады мучили единственного в мире человека, которого я люблю. Вот и сорвался.

Подобные рассуждения слегка сняли напряжение. И все же тревога не отпускает. Я ведь не забыл мрачное предсказание Ходецкого М.Л.

Второй допивает водку.

– Что-то Коляна долго нет, – замечает он. Но ему уже не до Коляна. Он очень хочет спать. Смертельно хочет, я бы сказал.

Я встаю, обнимаю его под мышки и затаскиваю в дверь, которую он сторожит. Сторожил.

– Идем, идем, – подбадриваю его и тащу по лестнице на второй этаж. Если кто-нибудь попадется по дороге, скажу, что мужику стало плохо, ищу помощи. Но никто не попадается.

В узкий недлинный коридор выходит несколько дверей. Ремонт здесь был явно не евро, и чем занимаются за дверями, я слышу отчетливо. Это меня ранит.

С полминуты прислушиваюсь к тишине за одной из дверей, затаскиваю туда кабана и пускаю в ход дубинку. Он даже не вскрикнул. Заталкиваю тело под кровать и, вновь прислушавшись, выхожу в коридор.

В торце – тоже дверь. За ней, в соответствии с Алькиной схемой, крошечная приемная с очередным дебилом и кабинет Блондина.

Никогда не надо принижать соперника! Юноша оказался вовсе не дебилом, с очень пластичными и быстрыми мышцами. А его внешняя утонченность, даже женственность (Алька говорила, что Блондин любит всех подряд: и мальчиков и девочек) чуть не стоила мне жизни – так быстро и грациозно он выхватил пистолетик. Ого, вот это уже экзотика! Маленький немецкий «вальтер ППК». Калибр 7.65. Я не успел устранить парня, но и он не успел выстрелить: дубинка ударила по стволу на мгновение раньше, выбив оружие.

Вот тут утонченность ему повредила: надо было просто тупо заорать – двери, ведущие в кабинет Блондина, в отличие от коридорных были настоящие, двойные и звукоизолированные. Шума возни точно не услышишь, только крик. А кричать юноша застеснялся. Не так это и просто, ни с того ни с сего вдруг заорать. Нас, например, специально учили боевому крику. А его вот – нет.

Против этого парня у меня почему-то злости не было. Может, потому, что он голубой и не мог обидеть мою Альку. Ему просто не повезло: он оказался среди врагов. Дубинка – уже без тряпки, где-то потерял – хрястнула по его черепу и с характерным звуком проломила кость. Надо долго тренироваться на муляже, чтобы после такого удара не застонать от ужаса содеянного. Я тренировался долго…

Все, дорога свободна. Открыл первую дверь, потом вторую. Я боялся, что Блондин будет с бабой или еще с кем-нибудь. Но мне опять повезло – он был один. Совсем один, за большим темно-коричневым полированным столом.

– Васька, какого х…! – заорал он. Или что-то вроде этого.

Я объяснил мужчине, что Васька сильно заболел и выздоровеет не скоро. Я уже заканчивал фразу и был возле стола, а этот ублюдок еще даже не вынул пистолет. А ведь я не Алька. И это он понял уже через пару секунд.

Дубинка осталась в рукаве, я боялся перестараться. Ударил его кулаком, через стол, прямо в переносицу, и тут же, второй рукой – когда качающееся кресло вернуло его назад – в кокетливую ямку на подбородке. Кость треснула.

«Он застонал, как человек». Помню, когда читал эти строчки, всегда было жалко зверя. Особенно когда Мцыри его резал. Этого – не жалко. Но я себя контролирую: мне он нужен живой. И сломанная челюсть – тоже плохо: ему будет тяжело говорить.

Я запер дверь – хороший засов, тяжелый. Лучше всех новомодных замков. Зашел в заднюю комнатку. Там стояли кровать и большой шкаф. Дверь из нее вела в ванную. Зашел туда, смочил полотенце водой и вернулся к Блондину. Я был уверен, что он еще не очнулся. Так оно и было.

Выжал полотенце ему на голову. Он снова застонал и открыл глаза.

– Ну, здравствуй, – вежливо сказал я. Мне опять хотелось его убить, но я даже был вежлив.

– Ты покойник, – прошипел он, стараясь не двигать челюстью. – Ты не понял, куда пришел.

Вот ведь гнида! Это я-то не понял? Я взял со стола тяжелую пепельницу и кинул ему в лицо. Он взвизгнул и потерял сознание.

Трюк с полотенцем снова удался.

– Есть пара вопросов, – сообщил я.

– Все сделаю, – просипел он. – Только не убивай. Что ты хочешь?

Наконец-то понял! Его жизнь сейчас стоила очень мало, и он наконец это понял. Хотя убивать его нельзя, это факт. Рано или поздно следы приведут к Альке, а я хочу обеспечить ей чистую жизнь.