Ради тебя одной

Ефим вздохнул, и сам, без помощи Марины Ивановны, созвонился с полковником Кунгуренко. Слава богу, хоть тот был на месте, и, как понял Береславский, по-прежнему числил себя в его друзьях. Но Ефим, убедившись, что этот вариант жив, попрощался, ни о чем конкретно не договорившись. А о чем просить? Ход был за противником.

В этот момент у него в кармане зазвонил секретный телефон, который вчера дал Ивлиев, купив его на Ефимовы же деньги. Береславский выхватил мобильник. Слава богу, дед нашелся!

Однако, нажав на зеленую кнопку, вмиг расстроившийся Ефим услышал незнакомый женский голос. Девичий, точнее – даже по телефону чувствовалось, что она была молода.

– Ефим Аркадьевич, – сказала девушка, – это я, Аля.

– Какая Аля? – не сразу дошло до него.

– Сережина подруга. – Она говорила медленно, тщательно выговаривая слова. До Береславского вдруг дошло, что она просто сдерживает слезы.

– Ты же должна быть… – начал Ефим и прикусил язык: вдруг и этот телефон прослушивают? Хотя вроде не должны. Зато могут прослушивать кабинет! Это как раз легко. Значит, ей говорить можно, а ему – нет.

– Бориса убили! – уже не сдерживая рыдания, сказала девушка. – Я еле убежала!

– Где ты сейчас? – Только теперь Ефим шкурой почувствовал холодное ощущение приблизившейся опасности. – Скажи, в какое место подъехать. И чтобы это было открытое место. Посмотришь на машину, если все спокойно – подойдешь. Ты мою машину помнишь?

– Да. Сережа рассказывал. «Ауди-100».

– Куда мне подъехать?

– Я на Дмитровском шоссе, недалеко от квартиры Бориса. В универсаме.

– До шоссе далеко?

– Нет. В окно вижу мост большой.

Береславский был у Бориса неоднократно, так что сориентировался сразу. Даже универсам вспомнил: покупал там Борьке коньяк.

– Рядом ничего подозрительного? – вдруг спросил он. В первую очередь искать будут поблизости.

– Нет. Они уехали. Я видела.

– Молодец. Жди теперь меня.

– А почему Сережин телефон не отвечает?

– Не знаю, Аленька. Не дергайся, жди меня. На улицу не выходи, я найду тебя сам. С Серегой, думаю, все в порядке.

Он быстро оделся и, ничего не сказав Марине, ушел из офиса.

Секретный телефон Ефима, в отличие от его кабинета, никто не прослушивал. Рабочий – да, уже снарядили, успели. Но уехать незамеченным все равно не удалось. Древний как мир метод наружной слежки и в этот раз не подвел сотрудников Константина Вепрева. Черная «Шевроле-Тахо» мягко скользнула со стоянки вслед за выехавшим Береславским.

Как ни странно, Ефим слежку обнаружил. Пусть и случайно: он искал объезд пробок в переулках в районе Открытого шоссе и дважды заезжал в тупики. Когда во второй такой заезд он увидел ту же «Тахо», появились первые подозрения. Потом уже специально останавливался у киосков, покупал, хоть и не курил, сигареты. «Тахо» тормозила тоже.

«Что же делать?» – подумал Ефим. Девчонка ждала его в универсаме, и Береславский прекрасно понимал, что шутки кончились. Почему-то только теперь до него дошло, что Борьку Прицкера убили. «Это ж я его убил!» – вдруг с ужасом сообразил он. И если он не оторвется от «Тахо», погибнет и Аля, размещенная у Бориса по его, Ефима Береславского, гениальной идее.

«Значит, надо оторваться», – внезапно спокойно подумал он. Страх прошел. На смену пришли злость и знакомый по прошлым дракам гнев. Эти понятия у Ефима отличались радикально: злость была проявлением недовольства кем-то или чем-то. А вот гнев означал желание нанести максимальный вред вызвавшему это чувство.

Они проездили уже больше часа. Ефим глянул в зеркальце: черная «Тахо», видно, боявшаяся из-за ранних сумерек потерять Ефима, приблизилась и шла сейчас прямо следом за его «Ауди». Использовать превосходство в скорости Береславский в городских условиях не сумел: в свободных местах, несмотря на снежок и милицейские радары, разгонялся аж до 130, но водитель джипа тоже был не из слабонервных. Один раз Ефим умудрился оторваться через знакомый еще с таксистских времен – подрабатывал, учась в аспирантуре, извозом – проходной двор. Но застрял в первой же пробке. «Тахо» немедленно догнала его, легко перепрыгнув через высокий бордюр и проехав метров сто пятьдесят по тротуару.

Что же делать? Медленно, но верно они приближались к месту, где он должен был забрать Альку. Как оторваться?

Идея созрела самым волшебным образом. То есть – мгновенно. Для ее осуществления ему требовалось несколько обстоятельств сразу: чтобы схему движения перед Дмитровкой не изменили, чтобы технологический проезд-туннель под железной дорогой не закрыли. И может быть, самое главное – чтобы ему повезло.

Он по старым следам – не мозгом, а памятью рук, вертевших руль, – выехал к туннелю. Собственно, то и не туннель был, а узкий и очень низкий прокол под «железкой». Пешеходы могли пройти легко, а машинам проезд был запрещен: об этом свидетельствовал ветхий «кирпич», висевший перед въездом. Еще один знак дублировал запрет для тех, кто невнимателен.