Ради твоей улыбки

Николас тоже смотрел на свою любовницу, но лицо его оставалось совершенно непроницаемым.

Начался спектакль, и Элинор перевела взгляд на сцену.

Остальные мероприятия, которые Элинор посетила вместе с мужем, прошли без потрясений, поскольку они больше не встречали мадам Беллэр, а Николас на публике вел себя как заботливый и любящий супруг. Элинор собирала редкие знаки его любви и внимания, как попрошайка, изголодавшийся и пристыженный, подбирает крошки с чужого стола.

Двадцать второго июня они вместе были на балу в Олмаке, когда русский царь настоял на вальсе. Патронесса вечера не могла воспротивиться желанию столь высокой персоны, и вскоре все закружились по залу.

— А мы что, хуже других? — Маркиз Арден подал руку Элинор.

— Возможно, вам это покажется смешным, — она пожала плечами, — но я не умею. Николас встал между ними.

— Скандально это или смешно, — сухо сказал он, — но рядом с вами мое место, Элинор. Потанцуйте со мной. Доверьтесь мне.

Шумная толпа, казалось, исчезла, остался только один Николас. Элинор позволила мужу вести ее.

— Под вашу ответственность, — мягко сказала она.

— Не беспокойтесь… Расслабьтесь и двигайтесь, как я.

Элинор последовала его совету и поплыла в танце. Ах, если бы жизнь была так же проста, как вальс, думала она.

Николас и перед слугами изображал влюбленного мужа, но Элинор казалось, что будь их брак настоящим, его нежность не была бы столь формальной. Он засыпал ее подарками, но никогда не вручал их лично — она находила подарки на своем туалетном столике. Может быть, он хотел избежать ее благодарности? Элинор терялась в догадках.

Порой у нее появлялся соблазн отвергнуть его дары, но она смиряла гордыню и продолжала вести себя так, как будто была всем довольна. В конце концов, ее муж не нарушил ни одного пункта договора, заключенного между ними. Ей даже часто хотелось, чтобы он и впредь не выводил их отношения из той тихой гавани, в которой она уже чувствовала себя уютно и спокойно.

Иногда она выходила в свет, окруженная целой свитой красивых молодых людей. Не одна бровь изумленно приподнималась, но, словно подтверждая ожидания Николаса, Элинор своим безупречным поведением и здравомыслием умела противостоять излишнему любопытству окружающих.

Лорд Мидлторп и маркиз Арден чаще других составляли ей компанию. Лорд быстро стал ей другом, а маркиз — она должна была это признать — объектом кокетства. Он был столь изящен и красив, что любой женщине пришлось бы обратиться в холодный камень, чтобы воспротивиться его обаянию.

Сначала Элинор с некоторой застенчивостью воспринимала его довольно рискованные замечания, но потом привыкла и даже извлекала из них нечто полезное для себя. Это было похоже на уроки нового и приятного мастерства. К тому времени, когда в начале июля они встретились на балу у его матушки, Элинор уже вполне владела этим искусством.

Маркиз улыбнулся, глядя на ее сапфировое атласное платье со шлейфом из серебряных кружев.

— Ах, эта мадам Огюстин, — вздохнул он.

Элинор легонько стукнула его серебряным веером, подаренным Николасом.

— Вы хотите сказать, Люсьен, что своим очарованием я обязана исключительно модистке?

Он поймал ее веер и распахнул его, прикрыв лицо, как робкая девица. Его длинные ресницы затрепетали.

— Неужели я своим обаянием обязан портному? — передразнил он.

Элинор отобрала у него веер.

— Ваш портной должен уплатить штраф каждой чувствительной женщине в Лондоне за растревоженные нервы.

Маркиз напустил на себя обиженный вид.

— Так вы думаете, что я — плод фантазии моего портного?

Он подхватил ее под руку и увлек из бального зала. Лишенная возможности сопротивляться или закричать, Элинор не противилась.

— Люсьен! Я должна беречь свое доброе имя.

— Я тоже, — с улыбкой отозвался он.

Сделав бесплодную попытку открыть дверь, Элинор прислонилась к стене, прикрыв лицо руками. Она подглядывала сквозь пальцы, зная, что Люсьен это видит.

— Если вы сможете мгновенно снять и надеть все это великолепие, мне нечего сказать, — произнесла она. — Камзол сидит на вас как вторая кожа.

Люк стоял, уперев кулаки в бока, и посмеивался над ней.

— Чистая правда. Не только камзол, но и все остальное плотно пригнано. Не верите? Протяните свою прелестную ручку и проверьте. Никакой подкладки.

Элинор отняла ладони от лица и пристально посмотрела на него.

— Мне хочется воткнуть в вас булавку, чтобы убедиться, что вы не надутый пузырь.

Он шагнул вперед и поднес к губам ее руку.

— Имейте жалость, услада моего сердца. Я будущий герцог Белкрейвен, и мои фавориты каждое утро раздувают мою важность с помощью ручного насоса. Вы своей булавкой нанесете непоправимый ущерб…

— Я могу нанести еще больший ущерб пулей, — неожиданно раздался резкий голос, и Николас появился в дверях.

Вид у него, однако, был вовсе не свирепый. Элинор предпочла бы увидеть, что его снедает ревность.

Николас взял ее руку из ладони Люсьена и поцеловал.

— На ум приходит выражение «лучше поздно, чем никогда». Вы оставили танец для своего мужа? — спросил он.

— Конечно, — ответила Элинор. — Следующий — ваш. Люсьен не станет возражать — ведь так, маркиз?