Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России

Это изменение политики правительства Деби не могло не обеспокоить американцев, с конца 1990-х годов разрабатывающих нефтяное месторождение Доба на юго-востоке Чада (с 2003 года нефть с этого месторождения поставляется на мировой рынок по нефтепроводу до побережья Камеруна, которым управляют те же Exxon Mobil и Chevron). И в начале февраля 2008 г. в Чаде произошла попытка государственного переворота. В первых числах февраля отряды вооруженных повстанцев (в основном из племени загава, к которому принадлежит и сам Деби) численностью более 2 тыс. человек выдвинулись из суданского Дарфура, за несколько дней пересекли весь Чад и вошли в Нджамену, где осадили президентский дворец. И, объединившись с местными лидерами оппозиции, потребовали, чтобы президент Деби немедленно начал переговоры о смене режима или оставил свой пост⁴³.

К середине февраля 2008 г., получив поддержку со стороны Франции (которая держит в Чаде свой военный контингент), Деби урегулировал ситуацию и заявил, что полностью контролирует страну. Но в начале 2009 года восемь повстанческих группировок Чада провели новую встречу в Дарфуре и приняли решение объединиться в коалицию «Союз сил сопротивления» для свержения президента Деби⁴⁴.

Однако Южный Судан и Дарфур уже в 2008 г. дополнились в Судане еще одной потенциальной «горячей точкой». В середине октября 2008 г. прошла встреча зам госсекретаря США по Африке Джендаи Фрезер с представителями «вдруг» возникшей восточносуданской оппозиции из племени хауса, на которой Фрезер заявила, что США поддерживают создание автономии в Восточном Судане. А через несколько дней в этом же регионе произошло вооруженное выступление хауса, в ходе подавления которого были убиты 15 восставших и 2 полицейских⁴⁵. В качестве уточнения к данному сюжету следует отметить, что в зоне племен хауса находится единственный экспортный морской терминал Судана – Порт-Судан, и здесь же проходят основные (сейчас – китайские) экспортные нефтепроводы.

Таким образом, мы видим, что и Китай, и США инструментально используют в регионе друг против друга «фактор ислама» для создания «управляемого хаоса». Но в Судане и вокруг него Пекин объективно оказывает поддержку относительно мягкому полусветскому исламу Омара Башира, а Вашингтон – халифатистскому исламу Хасана ат-Тураби.

«Цена вопроса» для соперничающих в регионе США и Китая весьма высока. Последние открытия нефтяных месторождений в регионе довели оценки запасов нефти в Чаде примерно до 500 млн. тонн, а в Судане – до приблизительно 2 млрд. тонн. Причем эксперты указывают, что большинство территорий этих стран еще практически не подвергалось разведке на нефть и газ. Так что можно с большой вероятностью предполагать, что «войны» за нефтегазовые ресурсы в регионе с использованием для создания «управляемой критичности» радикальных исламских групп, а также военно-сепаратистского противостояния между мусульманами и христианами, получат дальнейшее террористическое продолжение.

4.4. Исламский терроризм как актор разрыва сухопутных энерготранзитных коммуникаций

В мировых СМИ подробно обсуждены множественные диверсии радикальных исламских групп на нефтепроводах в Ираке, регулярно блокирующие прокачку иракской нефти в направлениях морских терминалов в Сирии и турецком Джейхане. Ни эти диверсии, ни многочисленные диверсии исламистов на нефтепроводах и газопроводах в России (прежде всего, на Северном Кавказе) я обсуждать не буду. Хочу сконцентрировать внимание читателя на том, что обсуждается реже.

Во-первых, на проблемах, возникающих в связи с еще одним стратегическим африканским проектом – проектом Транссахарского газопровода из Нигерии к Средиземному морю. И, во-вторых, на проблемах влияния угроз терроризма исламских радикалов на судьбу крупнейших энерготранспортных проектов в Центральной Азии.

3 июля 2009 г., после нескольких лет обсуждения проекта, было подписано названное «историческим» соглашение между Нигерией, Нигером и Алжиром о строительстве Транссахарского газопровода к Средиземному морю⁴⁶ (рис. 9).

Рис. 9

Газопровод длиной около 4300 км, по которому предполагается прокачивать в Европу 30 млрд. куб. м газа в год, обойдется примерно в $10-12 млрд., еще $3-4 млрд. нужно инвестировать в создание крупных газохранилищ.

Длительность обсуждения этого проекта оказалась связана не только с высокой стоимостью и большими техническими проблемами. Несмотря на то, что высшие чиновники ЕС подчеркивают огромное значение этого газопровода для энергоснабжения Европы и его диверсификации (в частности, для избавления стран Евросоюза от чрезмерной зависимости от поставок газа из России), инвестировать в данный проект пока желающих не находится.

Главная причина – очень высокие политические риски. Я уже указал выше на серьезные угрозы исламского терроризма в регионе дельты реки Нигер, откуда должен брать начало газопровод. Однако на его предполагаемой трассе данная «зона рисков» не единственная.