Радикалы и минималисты

Творческая интеллигенция на Западе тем более критически относится к своим правительствам и тем более тяготеет к левым, чем более она творческая. Она не идет, как в 1968 году, на баррикады, но выдвигает таких искренних радикалов-романтиков, как Кен Лоуч, противовесом монополии консерватизма.

Кино в понимании Лоуча – один из инструментов реальной демократии. Впрочем, в последнее время он чувствует, что серьезной альтернативой кинозрелищу для его героев и зрителей становится футбол. В новелле, снятой Лоучем для альманаха «У каждого свое кино», отец и сын, так и не купив билетов, уходят от касс кинотеатра на стадион. А следующий большой проект режиссера посвящен футбольной легенде Эрику Кантоне.

«Тогда у людей был класс»

С классиком британского социального кино я пообщался после каннской премьеры фильма «Ветер, который качает вереск».

– Почему вы, англичанин, уже не первый раз обращаетесь к теме ирландской борьбы за независимость?

– В семидесятые я участвовал в проекте телесериала об истории Ирландии. Писатель и драматург Пол Лаверти всегда был внутри этого материала. И вот пришел день: мы договорились и вместе сделали фильм.

– Почему вы, обычно верный современности, обратились к истории вопроса – двадцатым годам прошлого века?

– Потому что это был поворотный момент в ирландской многовековой драме. В течение семисот лет ирландцы были под Британией, но, как только они получили независимость, британцы сделали все, чтобы расколоть страну. Более того, на Ирландии Британская империя проработала модель, которую впоследствии использовала во всех своих колониях – в Индии, Египте, Африке. По этой же модели – раскол страны, создание марионеточных правительств – строят свою политику современные колонизаторы во всех уголках мира.

– Как относятся к картине соотечественники у вас на родине?

– Британцы очень чувствительны к этой теме. Они предпочитают не углубляться в суть вопроса; журналисты говорят о том, что я все показываю правильно, но мы это уже видели, уже знаем. Ситуация в британской прессе – это, так сказать, репрессивная толерантность.

– Герои фильма – два брата, которые оказываются в непримиримом конфликте. Вы сами на чьей стороне?

– Драматизм этого конфликта в том и состоит, что, когда было заключено перемирие, в ирландских семьях даже братья не могли прийти к общим выводам, как дальше себя вести. С точки зрения старшего, надо было воспользоваться моментом перемирия, чтобы перехватить инициативу и взять ситуацию под контроль. Младший же считал, что само перемирие привело нацию к катастрофе.

– Ваш фильм – это рефлексия на тему террора и экстремизма…

– История развивается по известной схеме: шаг вперед, шаг назад, иногда два. Всегда существует некий баланс классовой борьбы, всегда есть опасность чрезмерного фанатизма в осуществлении самых благородных целей. С другой стороны, если бы, скажем, палестинцам дали возможность создать свое государство, может быть, они смогли бы жить в мире с соседями. Но никто ведь не захотел это проверить.

– Какие эстетические задачи вы ставили в своей картине?

– Критики любят часами говорить о жанре, о стиле, а я как британец стесняюсь слишком заострять внимание на эстетике. Мы просто хотели создать доверие к изображаемой реальности, вызвать к ней уважение. Нужно понимать: то, что перед камерой, важнее тех, кто стоит за ней. В этом – сила чешского кино шестидесятых годов, которое всегда остается для меня источником вдохновения.

– Чем работа над историческим фильмом – и новым, и картиной «Земля и свобода» о гражданской войне в Испании – отличается от того, что вы обычно делаете на современном материале?