Радин

Сегодня утром Мария-Лупула, которую ты приволок в наш дом бог знает откуда, сказала мне, что пора перестать тосковать. Думайте о хорошем, сказала она сурово, а то с вами рядом стоять тяжело! Я послушно подумала о саде, полном дельфиниумов, она нахмурилась, я наспех перебрала заснеженные красные трамваи в городе, колокольню, мамины сапфиры, она недовольно поцокала языком, тогда я зажмурилась и вспомнила день, когда поняла, что больше никогда не увижу к., не узнаю мыслей к., не услышу стук ложечки к. в кофейной чашке к. – я подумала обо всех ослепительных, просторных, бесконечно протяженных днях жизни без к., я открыла рот и сказала: его больше не будет! никогда не будет! и она кивнула и пошла на кухню на своих грубошерстных вязаных лапах.

Радин. Вторник

В трамвае он немного поплакал, отвернувшись от пассажиров и подняв воротник, а потом вышел возле парка Монсер. Асфальт был сухим, однако какое-то журчание, похожее на стук дождя по водостоку, донеслось до его слуха, он принялся искать в кармане наушники, но, свернув к воротам, увидел женщину в кожаном пальто, присевшую над листом жести. Подняв голову, она раскрыла рот и быстро пошевелила языком. От этого у него почему-то заныл натертый мизинец на ноге.

Радин вспомнил, что хотел зайти в лавку и купить мокасины. Детектива ноги кормят, подумал он, продвигаясь вдоль ограды, похожей на решетку Троицкого моста, и нащупывая в кармане конверт с десятью сотенными. Когда он приехал в эту страну в первый раз, на деньгах рисовали парусники, компасы и бразильских зверей. Эскудо были приключением, одно название чего стоило.

Приключение, вот что гнало его вперед, на холм, хотя поручение галереи представлялось невыполнимым, мятное, газированное любопытство, забытое с итальянских времен, холодило ему язык. Перед тем как покинуть отель, он позвонил попутчику и сказал, что легенда детектива сработала неожиданным образом: его наняли искать пропавшего искусствоведа по имени Крамер. После долгой паузы попутчик спросил:

– Варгас ищет своего ассистента? С какой стати?

– Он должен был закончить книгу к началу аукциона, но так и не появился. Книга ей нужна. Она дала мне список людей, которых следует навестить.

– Каких еще людей?

– Начать следует со вдовы художника Понти, потом еще трое. Четвертый номер – это вы, сеньор Салданья. Разумеется, я не сказал, что мы знакомы, даже виду не подал.

– Это вы правильно сделали, – хмыкнул попутчик.

– Вы говорили, что проводите расследование для вашей газеты. Теперь, когда я оказался внутри этой истории, мы можем узнать гораздо больше. Речь идет о чем-то незаконном?

– Спасибо за помощь, – буркнул Салданья и положил трубку.

Радин звонил из бара на верхней палубе и во время разговора незаметно выпил стакан мохито. В полдень, вернувшись в гостиницу, он первым делом спросил, нет ли почты, но портье покачал головой: ваш счет оплатили, но писем нет. Радин отдал портье ключи, оставил у него сумку и устроился в баре, где гудели на ветру полосатые маркизы.

Почему человек из «P'ublico» повесил трубку? И тетрадь не прислал, придержал. Видно, думает, что я ему еще понадоблюсь. Ну и черт с ним. Зато можно заказывать выпивку, не глядя в меню, щуриться на солнце и нащупывать в кармане ключи от дома. Вот тебе, Радин, простые радости, о которых бубнил каталонец. Ключи от райских врат вчера – пропали чудом у Петра.

* * *

Садовника на вилле, похоже, не было, жухлые прошлогодние листья закрыли балюстраду и доходили до щиколоток терракотовой богине в саду. Поднявшись на холм по пологой лестнице, Радин удивился тому, как быстро это вышло, потом дорога свернула в частный поселок, занимавший несколько складок холма с северной стороны.

Поселок был похож на крепость, с одной стороны холм обрывался в реку, с другой тянулась ограда из белого камня, в которой темнели запертые калитки. Радину пришлось объясняться со сторожем, сидевшим в будке, а потом долго идти по пустынной улице, где городская жизнь была представлена сапожной мастерской и библиотекой.

Первой в списке стояла вдова Понти, проживающая на руа Ладейра, что означает «склон холма». Теперь он знал, что это и вправду склон холма, утыканный кипарисами, будто военная карта флажками. Под номером два значился некто Гарай, живущий в районе грузового порта, его Радин оставил на вечер, а про третий номер решил подумать завтра.

Дверь открыла служанка, и он долго шел за ней по коридору вдоль стеклянных панелей, за которыми темнели листья зимнего сада. Девушка взяла его визитку и бесшумно удалилась. Гостиная была просторной и небрежно обставленной, в ней все казалось случайным – и белый керамический стол, расписанный лимонами, и полосатая софа, похожая на уругвайский флаг, и выложенный битыми азулежу камин. Из гостиной можно было подняться на галерею, наверх вела винтовая чугунная лестница без перил.