Радио Хоспис

И все же Геринг и Вирт решили подстраховаться. Потому что вдруг оказалось, что не всем нравятся мундиры, что не все готовы влиться в строй, что есть еще бессознательные граждане, для которых просто жизнь, вне политики и военной машины за плечами, жизнь, где каждый просто делает свое дело, важнее государственных интересов. Тогда они собрали в секретном институте ученых, обнаруживших, что, если подавать звук в определенной частоте, используя при этом цифровые коды, можно легко влиять на настроение людей. Правда, вот беда, не на всех. И отдельные люди осознали, что знания и технологии такого масштаба, попав в руки подковерных бульдогов, принесут лишь несчастья. Вам известно, что колючую проволоку придумали для ограждения загонов с домашним скотом, а порох – для развлечения и фейерверков? Во что превратили эти знания геринги и вирты? Не мне рассказывать об этом вам, прошедшим дорогами войны, оставившим за спиной тысячи погибших, сошедших с ума, оставшихся инвалидами, спившихся… Ради надежды, ради новой жизни, ради будущего. И именно его теперь пытаются у вас украсть.

Когда группа ученых решила не передавать свои открытия правительству, а точнее, тем, кто стоит за правительством, их просто уничтожили. Как же и кто? И на это я сегодня готов ответить. Существует специальное подразделение, именуемое в реестрах как Городские Совы. Вооруженные старыми, но модернизированными винтовками, они прекрасно справляются со своими задачами, а именно: уничтожают тех, кто не вписался в строй и имел наглость этого не скрывать. Большинство ученых были убиты едва ли не на людных улицах, а следы преступления заметались так умело, что лучшие детективы долгое время не могли докопаться до истины. Даже они поверили в мифического серийного убийцу. Но когда истина все же оказалась на расстоянии вытянутой руки, детективов также попытались устранить. Вот только не вышло. Потому что охотиться на старых солдат, прошедших горнило городской преступности, оказалось в десятки раз сложнее. Потому что они, черт возьми, имели наглость сопротивляться, потому что они, черт возьми, имели наглость водить систему за нос, потому что они, мать вашу, верили друг в друга. Потому что вместе с ними, плечом к плечу, стояли не идейные соратники, а всего лишь друзья. И именно этим людям, не остановившимся на полпути, мы должны быть сегодня благодарны. Запомните эти имена: Готфрид Уоллис, Андрей Чадов, Арчи Терапетян, Алиса Картрайт, Станислав Бекчетов, Самуил Брунер, Марк Гейгер. Даст бог, прозвучат и другие, скрытые штампами секретности имена.

Знайте! Уже к весне за Стеной не останется ни одного способного сопротивляться нетопыря, природа возвращается к тому состоянию, которое мы уничтожили своей войной. Она, природа, многому научилась. А вы?

Способны вы шагнуть за Стену? Решайте сами…»

Эпилог

Снег падал и падал, он кружил над одинокой горной долиной, до которой даже нетопыри не могли в свое время добраться. А снегу было плевать на препятствия, на прогнозы синоптиков, на народные приметы и вообще на все. Он кружил, заметая едва протоптанные следы, ведущие от нескольких зданий, окружавших старую радиобашню. Три дирижабля вольготно устроились в большом ангаре. Четвертый должен был вернуться с вахты только к полуночи. Каждый дирижабль был оснащен мощным радиопередатчиком, благодаря которому голос Альберта Халли достигал городских приемников. Дирижабли постоянно меняли курс, так что запеленговать их так и не удалось. Конечно, главной задачей дирижаблей было не радио. Они ждали, следили, собирали информацию, а при необходимости устремлялись вниз. Чтобы подобрать тех, кто попал в беду, тех, чьи знания и умения пытались использовать во вред людям, тех, кто не умел маршировать строем. Но потом дирижабли вновь устремлялись к облачным небесам, а голос диджея Халли снова начинал звучать из динамиков.

…Стас наблюдал из окна сторожки за тем, как странная угловатая машина медленно ползет по центральной улице. Машина называлась трактор, и только благодаря ей городок не занесло снегом окончательно. Спроектировал ее профессор Мигель Тюринг, а собрал дружище Шрам. У машины был большой щит, приваренный к носовой части, которым и сгребался снег, а также открытый салон, так что профессор Тюринг сидел, ссутулившись, пряча голову в треухе за поднятым воротником. Тюринг, разумеется, привычно ворчал, что это неквалифицированный труд, что у него своих забот не счесть, что его ждет теория полей и так далее. Но каждые несколько часов надевал свой необъятный овечий тулуп и залезал в кабину трактора. Изредка его подменял Шрам. Если удавалось сбежать из мастерской.

А здесь, в сторожке, было тепло. От буржуйки тянуло жаром, и не хотелось никуда идти. Стас приложил к быстро замерзающему кругу на стекле ладонь и стер наледь.

– Что-то Ауч опаздывает, – вздохнула Алиса, убирая со стола посуду. Она зашла сегодня пораньше, чтобы покормить Стаса и вместе с ним пойти готовиться к завтрашнему новогоднему вечеру. Арчи сам вызвался дежурить в эту ночь. И вот опаздывал.