Радио «Морок»

ТОЛЬКО РУЧЕЙ ШУМИТ, ДА ИЗРЕДКА КОМАР У САМОГО УХА ВЗВИЗГНЕТ. ОБЫЧНЫЕ ЗВУКИ ЭТО. НУ НА КОМАРОВ ВООБЩЕ ВНИМАНИЕ ПЕРЕСТАЕШЬ ОБРАЩАТЬ ПРАКТИЧЕСКИ СРАЗУ. А ВОТ ЧТО НОЧНЫЕ ПТИЦЫ ПРИТИХЛИ...

НАДО, ДУМАЮ, КОСТЕР РАЗЖЕЧЬ. ЗВЕРЬ ИСПУГАЕТСЯ, УЙДЕТ, А ЧЕЛОВЕК. НАОБОРОТ, К ОГНЮ ВЫЙДЕТ. ТОЛЬКО НАЧАЛ С ЛАБАЗА СПУСКАТЬСЯ, КАК ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ГОЛОС, МУЖИК КАКОЙ-ТО НЕВДАЛЕКЕ:

— РАНА-А. ОУ-А-А...

КРИЧИТ, БУДТО БОЛЬНО ЕМУ.

ТАЙГА. ВОКРУГ НА МНОГИЕ КИЛОМЕТРЫ НИ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА. НУ ТАМ. КОГДА ИДЕШЬ НА УЧАСТОК, ПРЕДУПРЕЖДАЕШЬ ЖЕ. НЕ ПРЯЧЕШЬСЯ. ДА И НОЧЬЮ КТО Ж СТАНЕТ ХОДИТЬ. ОПАСНО ЭТО. ТОЛЬКО КРАЙНЯЯ НЕОБХОДИМОСТЬ МОЖЕТ ВЫНУДИТЬ ОХОТНИКА НОЧЬЮ ИДТИ ПО ТАЙГЕ. ЕСЛИ ОХОТИШЬСЯ, ТАК ВСЕ РАВНО СИДИШЬ НА МЕСТЕ, НЕ КУРИШЬ ДАЖЕ, НИЧЕГО. ИЛИ КОСТЕР РАЗВЕЛ, ЕСЛИ ДО ИЗБУШКИ НЕ ДОШЕЛ, И ОПЯТЬ НА МЕСТЕ НОЧУЙ. ЭТО ДЕЛО ПРИВЫЧНОЕ. И КОМУ ТЫ КРИЧАТЬ СТАНЕШЬ? ЧТОБЫ ЗВЕРЯ НА СЕБЯ, ЧТО ЛИ, ПРИВЛЕЧЬ? И КОМУ ТЫ ЖАЛОВАТЬСЯ БУДЕШЬ, КОГО НА ПОМОЩЬ ЗВАТЬ? НАОБОРОТ, СХОРОНИШЬСЯ ДО УТРА, ДО РАССВЕТА.

Я МЕТРОВ НА ДВЕСТИ ОТ ЛАБАЗА ОТОШЕЛ. ЗАСТАВИЛ САМ СЕБЯ, ФОНАРЕМ СВЕЧУ. НЕ МОЖЕТ ТАКОГО БЫТЬ, ЧТОБЫ ЧЕЛОВЕК... КАКАЯ-ТО ПАНИКА ПОДНИМАЕТСЯ, ДАЖЕ ДЫШАТЬ ТЯЖЕЛО СТАЛО. НЕ МОГУ ЗВУК ОПОЗНАТЬ. КАКАЯ ТАМ ОХОТА! Я ВООБЩЕ ОБ ЭТОМ ЗАБЫЛ. ДУРАК Я ВООБЩЕ, СИДЕЛ БЫ НА ЛАБАЗЕ, В БЕЗОПАСНОСТИ. НЕТ, ПОПЕРСЯ...

ПРИСЛУШИВАЮСЬ. ОТ ПИЩУХИ ШАРАХНУЛСЯ, НО ЕЕ-TO ЗНАЮ. НЕИЗВЕСТНО ЕЩЕ, КТО ИЗ НАС СИЛЬНЕЕ НАПУГАЛСЯ. А ТАК ВООБЩЕ ПТИЦ НЕ СЛЫШНО СТАЛО, ЗАТАИЛИСЬ. СПОКОЙНО, СТАРИК, СПОКОЙНО... НАДО ВСЕГО-ТО ВЕТОЧЕК НАРУБИТЬ И РАЗЖЕЧЬ...

— АЙ! АЙ! БО-О-ОЛЬ!

КАК МУЖИК ПЛАЧЕТ. КОГДА ОХОТНИК В ГОЛОС ОТ БОЛИ РЫДАТЬ НАЧИНАЕТ, ЭТО, СКАЖУ ВАМ, СОВСЕМ ХУДО. НОЧЬЮ ОСОБЕННО.

БУДТО БЫ КО МНЕ ИДЕТ, В МОЮ СТОРОНУ. ХОТЬ БЫ ВЕТОЧКА ТРЕСНУЛА, ХОТЬ БЫ ТРАВА ПРОШЕЛЕСТЕЛА — НИЧЕГОШЕНЬКИ. И ТАКАЯ ВОЛНА ЛЕДЯНОГО СТРАХА НАКРЫЛА, ЧТО ЗУБЫ ЗАСТУЧАЛИ. ДОЛГО ДУМАТЬ НЕ СТАЛ, НЕ ДО КОСТРА ТУТ, РВАНУЛ ОБРАТНО К ЛАБАЗУ. НЕ ТУДА РИНУЛСЯ, ЗАПУТАЛСЯ, ЧУТЬ НОГУ НЕ СВЕРНУЛ В БУРЕЛОМЕ. УСПОКАИВАЮ СЕБЯ ВСЛУХ: «ТИШЕ, ВОЛОДЯ, НЕ ТОРОПИСЬ. НИЧЕГО СТРАШНОГО». АГА, НИЧЕГО СТРАШНОГО! А ЧТО ЖЕ ТОГДА ТРЯСУСЬ, КАК ТРЯСОГУЗКА?

РУЧЕЙ ПОЕТ, ВОТ НА НЕГО ПОШЕЛ. ПРИВЫЧНЫЙ, УСПОКАИВАЮЩИЙ ЗВУК. НАДЕЖНЫЙ. НЕ ОБМАНЕТ. А ТАМ ДРУГ О ДРУГА ЖЕСТЯНКАМИ БУДТО ПОСТУКИВАЮТ, КОНСЕРВНЫМИ БАНКАМИ, ЧТО ЛИ. ИЛИ ВОРОНКАМИ, В КОТОРЫЕ ЖИВИЦУ СОБИРАЮТ. И ЧЕЛОВЕК НАРАСПЕВ В ТЕМНОТЕ СТОНЕТ:

— ОУ-ОУ-А-А. БО-О-ОЛЬНО! ОЙ, БО-О-ОЛЬНО! КАК БО-О-ОЛЬНО-О-О!

СИЛЬНО СТРАДАЕТ, БУДТО И ТЕРПЕТЬ НЕ МОЖЕТ УЖЕ. ПЛАЧЕТ. ВОЕТ.

И ЕСЛИ ТАК БОЛЬНО ЕМУ, ЧТО НЕВМОГОТУ, ЧЕГО ИДЕТ-ТО?

Я ПТИЦ ВСЕХ ЗНАЮ, КАК КТО КРИЧИТ. ТОЖЕ СРАЗУ СТАЛ СЕБЯ УСПОКАИВАТЬ:

«ДА ЛАДНО, ВОЛОДЯ, ПРИСЛУШАЙСЯ ПОЛУЧШЕ. ВЫПЬ КАКОЙ ЗВЕРЬ ПОТРЕВОЖИЛ, ВОТ ОНА И ПОДНЯЛАСЬ».

НО НЕТ... СЛЫШНО ЖЕ, ЧТО НЕ ПТИЦА. ОНИ, КАК Я СКАЗАЛ УЖЕ, ВСЕ ЗАТИХЛИ. ДОБРАЛСЯ ДО ЛАБАЗА, ЗАЛЕЗ, САМ СЕБЯ СДЕРЖИВАЮ, ЧТОБЫ НЕ СПЕШИТЬ И НЕ СВЕРЗИТЬСЯ. НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕЛЬЗЯ САМОМУ СЕБЯ РАНИТЬ. ЭТО КОНЕЦ БУДЕТ ВСЕМУ. ЛУЧ ФОНАРЯ ТОЛЬКО ВЕТКИ ОХВАТЫВАЕТ, ДАЛЬШЕ ТЬМА. А ЭТИ ХОДЯТ ПРЯМ ВОКРУГ, ПЕРЕКЛИКИВАЮТСЯ:

— ОУ-ОУ-А-А. О-ОЙ! ГО-О-ЛО-ОВУ-У-У! БО-О-ОЛЬНО!

НЕСКОЛЬКО ИХ. И СЛОВА ОДНИ И ТЕ ЖЕ. КАК ТАК? И ВСЕ БЛИЖЕ К ЛАБАЗУ, БЛИЖЕ. И СОВСЕМ-СОВСЕМ БЛИЗКО В КУСТАХ ТОТ ЖЕ МУЖСКОЙ ГОЛОС БАСОМ:

— ЭЙ! Э-Э, ТЫ!

КТО ТАК ОКЛИКАЕТ? ТЫ СРАЗУ СКАЖИ, КТО ТЫ И ЗАЧЕМ ПРИШЕЛ. ЗНАЕШЬ ЖЕ, ЧТО ОХОТНИК НА ЛАБАЗЕ. А НУ КАК СЕЙЧАС ПОЛЕЗУТ? ПЕРЕКЛАДИНЫ ЛЕСТНИЦЫ СДЕРНУТ?

И ХОТЯ Я ГОВОРИЛ САМ СЕБЕ, ЧТО БОЯТЬСЯ НЕЧЕГО, А СТРАШНО БЫЛО ОЧЕНЬ.

ЛУНА ХОТЬ И СВЕТИТ, А В КУСТАХ НЕ ВИДНО НИЧЕГО, ЛУЧ ФОНАРЯ ДАЛЬШЕ ВЕТОК НЕ ПРОБИВАЕТ. ТОЛЬКО СЛЫШНО. Я ФОНАРЬ НАПРАВИЛ И ТРИ РАЗА НА ЗВУК ПАЛЬНУЛ. И НИКОГО. ПРИСЛУШАЛСЯ. ДАЖЕ ДЫХАНИЕ ЗАДЕРЖАЛ, А ТО ОНО ОЧЕНЬ ОТВЛЕКАЕТ. И ТАК В УШАХ КРОВЬ ШУМИТ, ГРОМЧЕ РУЧЬЯ. НО НЕТ НИКОГО. ТИШИНА.

РУКИ ТРЯСУТСЯ, И ХОЛОДНО И ЖАРКО ОДНОВРЕМЕННО. С ТРУДОМ УСПОКОИЛСЯ, ЗАРЯДИЛ ЧЕТЫРЕ ПАТРОНА, ВСЛУХ ЗАСТАВЛЯЯ СЕБЯ СЧИТАТЬ, СКОЛЬКО БЫЛО ДО ЭТОГО И СКОЛЬКО ВЫСТРЕЛОВ СДЕЛАЛ. САМ СЕБЕ ШЕПЧУ:

— ТИХО! ТИХО!

ДЕРЖАЛСЯ ДО КОНЦА.

НИКОГО ВОКРУГ. НА ПОМОЩЬ НЕ ПОЗВАТЬ, ДА И НЕ ПРИДЕТ НИКТО. КРОМЕ ЭТИХ...

КТО ОНИ? И ЖДАТЬ ЧЕГО, НЕ ЗНАЕШЬ. ПОТОМУ ЧТО НЕПОНЯТНО, ЧЕГО ХОТЯТ. ЗВЕРЯ ТЫ ХОТЬ ИЗУЧИЛ, ПОВАДКИ. ЗВЕРЬ СЕБЯ ЛОГИЧНО ВЕДЕТ.

ЧЕРЕЗ ЧАС ОПЯТЬ НАЧАЛОСЬ. СТОНЕТ НАРАСПЕВ, БУДТО БОЛЬ УБАЮКИВАЕТ, ХОДИТ РЯДОМ, ИЩЕТ, ЧТО ЛИ. ПЕРЕКЛИКАЮТСЯ ДРУГ С ДРУГОМ:

— О-О-О, О-О-О! БО-О-ОЛЬ! ГО-О-ОЛО-О-ОВУ-У! БО-О-ОЛЬНО!

БУДТО НИЧЕГО ДРУГОГО НЕ ЗНАЮТ, КАК СКАЗАТЬ. ПОВТОРЯЮТ, ЧТО ВЫУЧИЛИ.

НУ, ДУМАЮ, Я ВАМ ПОКАЖУ! А У САМОГО ВНУТРИ ВСЕ СЖИМАЕТСЯ, БУДТО В ЛЕДЯНУЮ ВОДУ УХНУЛ. ПОКАЖУ... А САМОМУ СТРАШНО.

ОПЯТЬ ВЫСТРЕЛИЛ НА ГОЛОС. И КАЖДЫЙ РАЗ ЗАМОЛКАЛИ, ТАИЛИСЬ. И ЖУТКО, ЧТО РЯДОМ ВСЕ ВРЕМЯ, ПРОСТО МОЛЧАТ. ВЫЖИДАЮТ. ЧТО ХОТЯТ? ЧТО ХОТЯТ?

ТАК ДО РАССВЕТА И СИДЕЛ НА ИЗМЕНЕ. ЖУТКИЕ ЭТИ, ДО НУТРА ПРОБИРАЮЩИЕ КРИКИ. ДНЕМ-TO ЗАБЕСПОКОИШЬСЯ, А УЖ В ТЕМНОТЕ, КОГДА И С ФОНАРЕМ ОСОБО НЕ ВИДНО НИЧЕГО, НЕ ЗНАЕШЬ, ЧЕГО И ЖДАТЬ.

ТАК. ЧАЙКУ ПОПЬЕМ СЕЙЧАС, ПОКА ГОРЯЧИЙ... ЧТО ДЕРНУЛСЯ, ОБЖЕГСЯ? Я ТУТ У ИЗБУШКИ ГРИБОВ НАБРАЛ НА ЖАРЕХУ, ЗАВТРА СДЕЛАЕМ. С КАШЕЙ ПШЕННОЙ...

И ВОТ КОГДА УЖЕ ПТИЦЫ НАЧАЛИ ПЕТЬ, ОБЫЧНАЯ ТАЕЖНАЯ ЖИЗНЬ НАЧАЛАСЬ, Я С ЛАБАЗА СЛЕЗ. СЛЕДОВ НИКАКИХ НЕТ, КРОМЕ МОИХ. НИЧЕГО...