Радио «Морок»

Леся выбежала следом и чуть не полетела носом вниз, поскользнувшись на какой-то склизкой щепке, что ли. И тут же ей под ноги бросилась из травы жирная жаба. Не успели мы с Лесей ничего сообразить, как мама схватила сломанную палку, которой нас пытались запереть, и без всяких колебаний отшвырнула жабу обратно в траву, да еще и хлопнула по ней напоследок.

«Постегай вичкой».

Может быть, ночные события так повлияли на мое восприятие действительности, но теперь участок выглядел сильно запущенным: все грядки, в том числе и у хозяйского дома, заросли жирными лопухами и сухостоем, совсем не похожим на огородные растения даже на мой взгляд. Тут и там валялись обломанные ветки и палки типа той, что подпирала дверь.

Даже наш домик с распахнутой настежь дверью выглядел совсем нежилым и давно заброшенным. Здесь аж пахло запустением. Кажется, и мы провоняли этой мокрой старой древесиной пополам с плесенью.

Я поделилась своим опасением с Лесей. Она немедленно принялась обнюхивать себя и меня и вынесла вердикт:

— Ну не так уж и противно пахнет. А вообще лично у меня все в антисептике. Я ничего больше не чувствую. Ну кроме антисептика. А так чувствую, нюх у меня есть!

Мама направилась к хозяйскому дому, а я взяла Лесю за руку и потянула за собой без лишних разговоров. Боюсь, она стала бы сопротивляться, если бы заранее узнала, что я хочу посмотреть. К счастью, сестра послушно пошла со мной, не задавая вопросов.

Приминая траву и поскальзываясь на комьях земли, мы обошли пристройку к бане, чтобы заглянуть в окно нашей комнатки снаружи. Пошли, да остановились на полпути. Пройти к стене домика было практически невозможно — под самым окном свалены какие-то трухлявые деревяшки, уже давно заросшие сорной травой. И сухостой был нетронут с прошлого года, ни единой веточки не сломано. Нереально было дотянуться до окна, чтобы не оставить хоть какие-то следы. Даже если стучать, предположим, палкой.

«Постегай вичкой...»

Вроде бы вчера ухоженный участок превратился в неряшливую заброшку. Ну я уже об этом говорила. Но этот факт показался мне настолько поразительным, что я все время удивлялась, как в первый раз.

Зато были и новшества: почти у самого забора появились два пугала. Нет, не пугала — тогда они стояли бы на грядках. Это опять были захряпы-наряжухи в мужской и женской одежде. Но не те, что мы видели у леса. Или те?

Очевидно, дядя Митяй пожертвовал для них свою одежду, по крайней мере, для мужской фигуры. Пожертвовал же?.. А вторая фигура в стеганом пуховике неопределенного цвета и вязаном малиновом берете, похожем на лепешку, дико напоминала... Да нет, наверняка половина деревни ходит в таких беретах и таких пуховиках. Мы же уже видели двойника мерзкой тетки... Или не двойника?..

Тогда по радио пожилой мужчина рассказывал про наряжух... Нет, мама же сказала, что по радио могли говорить о какой угодно деревне. И о какой угодно Матвеевне.

Мысли у меня начали путаться.

Леся по привычке достала было телефон, намереваясь сделать снимок, но в последний момент передумала и опустила руку.

— Если ты хочешь сказать, что они подозрительные, то я с тобой полностью согласна.

Леся грустно посмотрела на меня заплаканными глазами и отрицательно мотнула головой:

— Не хочу. Вообще не хочу об этом разговаривать. И думать не хочу. Пойдем отсюда.

Мы вернулись, стараясь ступать точно по своим следам, к стоящей на стреме маме. Она без нас не пошла никуда разбираться.

Дорожка заросла, будто ею не пользовались сто лет. Если раньше на нее просто наступала растительность, отгораживающая грядки, то теперь и на самой дорожке росло что попало, и земля на ней выглядела давно не хоженной, не притоптанной. А грядки, как я уже говорила, будто и в прошлом году никто не пропалывал. Если бы я не знала, что они там есть (или были), ни за что бы не распознала. Да и хозяйский дом был на себя не похож. Так заинтересовавшая меня накануне деревянная чешуйчатая крыша потемнела от времени, покоробилась и растрескалась, некоторые чешуйки отлетели, другие покрылись мхом, как сапоги дяди Митяя. Бревна, из которых были сложены стены, будто просели, и дом, казалось, сам слегка завалился чуть-чуть набок. Но такого быть не могло! За одну-то ночь!

И со стороны двора окна были закрыты ставнями, тоже немного покосившимися.

В проеденных ржавчиной и покрытых плесенью бочках вдоль стены теперь на самом деле что-то ворочалось и толкалось, с шумом плескалось в воде. Я, поднявшись на цыпочки, заглянула внутрь и тут же отпрянула, когда одна из кишащих в бочке жаб чуть не выпрыгнула мне в лицо. Дурацкая у них манера!

За жирными амфибиями не было видно воды. Они налезали друг на друга, скребли лапами по ржавым стенкам бочек и иногда глухо подквакивали, реально, будто ругались или просто переговаривались между собой.

Да здесь натуральное нашествие жаб! Отвратительно!