Радио "Москвина"

Был мифологический случай, когда на заочное не приняли-таки участника Великой Октябрьской революции, хотя ему достался на экзамене билет по Гражданской войне, и он блистал познаниями: разные детали всплывали, известные ему одному, как очевидцу всех событий.

А в заключение он сказал:

— Ух, мы этим красным тогда показали!!!

…И возникает парадокс: хотя учиться легко, а научиться невозможно. Тут есть один секрет — всего ничего. Надо быть живым.

Я вспоминаю Александра Аронова, журналиста и поэта, которому я обязана одной из первых своих публикаций — в «Московском комсомольце». Иду как-то, вижу, он стоит на Пушкинской улице. Александр-то Яковлевич меня не узнал, конечно, нас у него таких много было — кому он помог опубликоваться. А я прохожу и получаю в подарок удивительную фразу, незабываемую. Если кто готов — услышав подобное изречение, этот человек вполне мог бы обрести внезапное, глубокое и полное просветление.

Так вот, он произнес:

— Живым бы быть, а остальное все х…ня!

И я так обрадовалась: попал в самую точку!

Что ж это такое — быть живым?

И какой-то древний мудрец ответил мне через века:

— Самое близкое знакомство и самое глубокое поклонение — вот что такое жизнь.

С тех пор я с особенным трепетом внимаю мудрецам. И всячески транслирую это по радиоприемникам нашей страны. Хотя мой друг — писатель Владислав Отрошенко порой упрекает меня:

— Рассказываешь такие вещи, — с грустью говорит он, — которым в древние времена имели право внимать только брамины. Шудрам в это время закрывали ладонями уши.

А директор съемочной группы фильма «Ричард Львиное Сердце» Люба (фильм снимали в Крыму, в Коктебеле, мы с ней жили в одном коттедже и любили посидеть на закате за рюмочкой коньяка и черешней с абрикосами), встретив меня случайно в театре, в Москве, издалека закричала:

— Я все время слушаю твои передачи!!! И думаю: «Боже мой! КОМУ она все это говорит?!»

Главное, сама-то я никакой не мудрец. Сынок мой Сереня в раннем детстве мне сколько раз повторял:

— У тебя, Марин, улыбка с возрастом становится все глупее и глупее, и, что самое страшное, она появляется все чаще и чаще.

Глава 2 Явление Целаканта народу

Из пяти элементов бытия — земли, огня, воды, воздуха и мистической — акаши, мне ближе всего эфир.

Эфир открывает бездну возможностей. Я хотела бы танцевать по радио. Петь, смеяться, молчать. Мне хочется по радио поцеловать мир.

У меня был друг — он, как выпьет, придет, устроится на диване и что-то рассказывает часами — по-доброму, с любовью. Но он не давал себе труда артикулировать. А я сидела и ВСЕ ЭТО слушала блаженно.

Была б моя воля, я сделала бы такую программу — блаженство в чистом виде. Но ее вряд ли пустили бы. Поэтому два моих верных соратника — талантливейший журналист и редактор Жанна Переляева, а также абсолютный гений, Феллини эфира, — режиссер Виктор Трухан отважно прокладывали дорогу между нашим кайфом и настороженностью начальства Всесоюзного радио.

По этому поводу мы сочинили маленькую дорожную песенку:

Один шаг в сторону,
И все они придут.
Весело жить
Они нам не дадут.

Припев:

Весело, весело, жить нам не дадут…
Весело, весело, жить нам не дадут!..

Передачу мы назвали просто и скромно:

«В компании Марины Москвиной».

Хотя мне мама не разрешила так называть мою программу.

— Имей совесть, — сказала она. — Есть звезды и более первой величины, чем ты.

Тогда я предложила ряд иных названий: «Фонендоскоп», «Выпуклость», «Мастодонт», «Слуховое окно», «Сногсшибательное рядом»… А мой друг Серега Седов посоветовал назвать передачу «Можно!»

«Мастодонт» был отвергнут без малейших колебаний, мол, в этом случае заслуженные деятели науки и культуры вряд ли согласятся участвовать в нашей затее.

«Фонендоскоп» с «Выпуклостью» тоже почему-то не подошли. Название «Можно!» не рассматривалось, как очевидная иллюзия. Сверху нам было спущено «У самовара», с чем, в свою очередь, никак не соглашалась душа моя. И мы опять затоптались около «В компании…»

Это, в свою очередь, не одобрил мой гуру поэт Яков Аким.

— От подобного названия, — произнес он задумчиво, — веет чем-то вечным.

Однако я уже знала: ни от чего-то им особенно не веет.

Как в старой доброй английской пословице: «Увидим», — сказал слепой, «Услышим», — сказал глухой, «До всего доживем!» — сказал покойник на столе.

В памяти всплыли мои скандальные дебюты. Первая в жизни публикация в «Вечерней Москве». Я еще училась в школе, там у нас был клуб интернациональной дружбы с Индией — имени Рабиндраната Тагора, и как раз мы лихорадочно ожидали прибытия сановитых индийских гостей. От этого многое зависело — поездка в Индию активистов клуба и прочее.

Объятые волнением, взбудораженные, взвинченные, разгоряченные, мы считали дни, часы и минуты до их приезда. И это, конечно, на нервной почве — меня угораздило в своей заметке перечислить на пару-тройку гостей больше, чем, собственно, предполагалось.