Радио наобум. Правда жизни (СИ)

— В том, что Лодочкин — мудак и авантюрист. Он внушил американским дяденькам доверие, и пообещал, как можно эффективнее проводить их курс в жизнь. Дяденьки в радио понимают ровно столько, сколько я в кибернетике — они — бизнесмены. Торгуют лесом, добывают уголь, закупают и продают компьютеры — делают все по всему свету, в том числе и занимаются радио. Для того чтобы все шло нормально — на каждом месте должен сидеть специалист, и специалисты эти есть. Однако доверяют дяденьки не всем, и для того, чтобы работа шла лучше (в частности, работа на радио), они присылают консультантов, к чьим советам необходимо прислушиваться, что для таких деятелей, как Лодочкин и Пичугин — есть гарантия беспроблемного существования. Делай так, как говорит консультант — и все будет хорошо, хотя далеко не факт, что все советы консультанта применимы для российской действительности. Даша это знала, поэтому часто с ними рубилась, а Лодочкин этого делать и не собирался. Зачем делать то, чего не умеешь? Человек он в мире радио, скажем прямо, не авторитетный, его никто не знает, он имеет лишь незначительный ди-джейский опыт, а что касается его директорства в Питере, то здесь вообще, полный шандец: руководимая им станция давно уже в заду! Единственное, в чем он профи, — так это в делах карьерных: английский хороший, говорит убедительно, критику начальства воспринимает адекватно, денег на всякие там проекты не канючит, в общем — идеальный исполнитель, другого и не нужно! Здесь перед ним, действительно, можно снять шляпу: при аховом положении дел в Питере, он убеждает начальство, что сможет выправить ситуацию в Москве!

Лодочкин стал тупо следовать советам консультанта, делая из всех нас говорящих голов. Функции ведущих свелись к нажиманию кнопок, чтению прогноза погоды и тупому объявлению песен (ди-джей не должен много говорить, это может раздражать!). Музыка — вот, что главное на радио!

— Может быть это и правильно?

— Может быть. На фоновых станциях нет ди-джеев, там только музыка, но! Там много музыки! Много, а не пятьдесят песен, как у нас! В итоге мы не имеем ни личностей в эфире, ни музыки. Средненькая станция штата Техас.

Разве таким должно быть радио? Разве ТАКОЕ радио может быть интересным? К чему он нас привел? К тому, что от нас ушла старая аудитория, а новая не пришла. Возможно, это круто, это очень по-американски, но, неужели российская аудитория настолько дебильно выглядит, чтобы крутить им одно и тоже, загаживать мозги наитупейшим слоганом «Старое доброе и новое любимое» и играть в идиотские викторины, предложенные полоумным Риком?

«К нам дозвонился Паша! Здравствуйте, Паша!

Здравствуйте! — ответил сам себе Коля, предав лицу выражение последней стадии имбицилии.

Ведь это вы услышали сегодня первым песню дня?

Да! Это я услышал первым песню дня!

Вы выиграли деньги, Паша, Поздравляю!»

Ну что это за херня? Кому может быть интересен этот пустой разговор? Тому, кто играет? Возможно, — Жданов перевел дух, — но не тому, кто слушает!

И при всем при этом, Лодочкин еще и нагло врет, заявляя, что все под контролем, что все будет хорошо! Ничего не будет хорошо! Рейтинг падает медленно, когда упадет окончательно, то над станцией начнут делать новые эксперименты, или вообще закроют к чертям собачьим, но все эти рики, бады, лодочкины и пичугины преспокойненько свалят с неплохим баблом, а тех, кто на них горбатился, постигнет совсем другая участь. Они будут бегать, искать работу, перед кем-то унижаться, нервничать, ссориться с домашними и так далее, а эти господа вальяжно развалятся в шезлонгах и не торопясь станут листать прайс-листы турфирм, обдумывая, куда бы съездить в этом месяце: в Париж или Лас Вегас?...

Коля налил в стакан минералки и выпил. Лена смотрела на него, широко открыв рот. Возможно, точно так же в семнадцатом году глазели на выступающего в Смольном Ленина революционно настроенные солдаты и матросы. Кириллова тоже речь товарища не оставила безучастным — прикуренная им сигарета была подвергнута только одной затяжке, после чего стлела самостоятельно — под воздействием монолога, хозяин о ней попросту забыл.

— Так вот, — Коля тихо ударил кулаком по столу, — мне очень сильно захотелось, чтобы этого не произошло, чтобы не мы, а эти гады почувствовали себя как ужи на сковородке. Чтобы они поняли, что и им свойственны ошибки, что власть их не безгранична, далеко не все мысли умны, что они такие же люди, как мы, которым в любой момент на голову может свалиться кирпич! Кирпич свалился, к счастью никого не убил, но зашиб порядочно.

— Ну, а мы, в силу скромных возможностей и не менее скромных возможностей этот кирпичик чуть-чуть подтолкнули.

— Удивительно слышать такие разговоры от слуги закона бывшего и настоящего, — усмехнулась Стрельцова.