Радио Судьбы

«Дорогая» достала «Парламент экстра лайте».

«О господи! Как можно курить такую дрянь? Слишком попсово!»

Все здесь было слишком попсово — в этой типовой трехкомнатной «распашонке» с низкими потолками. Какие-то дурацкие картинки на стенах, вышивки крестиком под стеклом и пыльные цветы на подоконнике.

Чай, правда, ничего. С бергамотом. Хотя в такую жару лучше пить зеленый. С жасмином. А еще лучше — пиво с лимоном.

В одном она была права — жара стояла ужасная, и день обещал быть просто кошмарным. Но Джордж знал способ освежиться. Даешь восемьдесят по трассе, и никакой кондиционер не нужен. Упругая волна обнимает грудь, бандана перекочевала с головы на лицо, закрывает нос и рот от пыли, ветер плотно прижимает очки к переносице… Класс! Что может быть лучше?

Он допил чай, задавил окурок в пепельнице.

— Мне пора!

— Ты позвонишь?

Вопрос поставил его в тупик, но ненадолго. Ведь он не знал номера ее телефона.

— Конечно. Вечером. Сделаю все дела и позвоню.

«Какие дела? Еще не знаю, но они обязательно найдутся».

Он поцеловал девушку — быстро и с облегчением, словно ставил обязательную отметку на милицейской повестке, — и ушел.

Он вошел в соседний двор и, еще издали завидев свой «Урал», ощутил, как сердце радостно забилось. Это как первое свидание с первой любовью. Вот только первая любовь никогда не бывает счастливой, а у них… А у них все хорошо. Просто замечательно.

С тех пор как он пересек МКАД, стягивающую столицу, как «пояс верности», прошло полтора часа. И теперь он уже не думал, что все замечательно.

Он гнал байк по малознакомой дороге, сильно рискуя. Сто двадцать на «Урале» по извилистой второстепенной трассе, которую он очень слабо помнил, — это все-таки много. Но другого выхода не было. Он убегал.

Нет, начиналось-то все неплохо. Можно даже сказать — хорошо.

Едва покинув «дорогую», он полез в карман — пересчитать имевшуюся наличность. И обнаружил, что у него четыре тысячи рублей с мелочью и еще двести долларов в потайном кармане куртки — неприкосновенный запас.

Джордж прикинул. На дворе июль. Жара. В Москве делать совершенно нечего до самого сентября. А то и до октября — такому отчаянному парню, как он, и осенний дождь на трассе не помеха. Да, до октября он свободен.

А там придется ставить байк на прикол и искать какую-нибудь работу на зиму. Что-нибудь грузить, что-нибудь таскать, что-нибудь мыть или что-нибудь ремонтировать — он еще не решил что. Это не так важно. Работа найдется. Руки есть. Голова на месте. (Через полтора часа он стал сильно в этом сомневаться.) Зиму он как-нибудь перекантуется и заработает себе на лето. А там… Вольному воля…

Он вел такую жизнь уже четыре года, и она нравилась ему все больше и больше. Никому ничего не должен, сам себе хозяин, свободен как ветер в поле. Ну, или как ветер, дующий в его голове. Это почти одно и то же.

Орехово-Борисово? Он увидел на доме табличку «Шипиловский проезд, дом 18». Точно. Юг Москвы. «А не махнуть ли мне еще южнее? Если в пути ничего не произойдет, то послезавтра вечером я смогу искупаться в Черном море».

Прошлым летом он доехал до Байкала. Зависал там целый месяц и к осени вернулся домой. А на Черном море не был уже… Сколько? Два года. Ну да, в прошлом году он купался в Байкале, а в позапрошлом — в Каспийском море.

Значит, в этом неплохо было бы смотаться снова на Черное. Он знал в Крыму много интересных местечек. Крым…

Детская мечта. Один парень, Шура Сошников, с которым он вместе «тарахтел на малолетке», рассказывал, что Крым — это райское место и что, как только он «откинется», сразу же отправится туда.

До Джорджа только потом дошло, что Шура сам ни разу там не был. Шура считал, что Крым — это большой город. «Есть Старый и Новый Крым. Между ними — большой мост, — говорил он. — Так вот Новый — это ерунда. А Старый — это класс!»

Сошник так туда и не добрался. «Откинулся», почудил пару месяцев на воле, затем — сто шестьдесят вторая, и поплыл обратно. Но уже на «взрослую» зону.

А он сумел взяться за ум. Даже нет — не взяться за ум, просто годы, проведенные в колонии, заставили его понять одну прописную истину: на свете нет ничего дороже свободы. Ничего. Ни одна вещь на этом свете не стоит того, чтобы променять на нее свою свободу.

Взяться за старое? «Бомбить» ларьки и палатки? Увольте. Он лучше заработает. Деньги все равно появятся. Не так быстро, но зато — на все сто твои. Жениться? Боже упаси! Что-то он не видел ни одной лошади, которой бы НРАВИЛОСЬ надевать хомут на шею. А он что, глупее? Ну уж нет.

Решено. Крым. Симферопольская трасса. В очень приличном состоянии. Шестьсот верст за день намотать вполне реально. А если поднапрячься, то и все восемьсот.

Он ехал не спеша. Восемьдесят, не больше. Куда торопиться? Утро, впереди целый день. Какой, к черту, день? Все лето. А если смотреть на вещи шире — целая жизнь. И это его сильно радовало.