Радиоактивный ветер

Проход между цехом и галереей был проделан вручную: некто проломил стену, сделав достаточно широкий проем. Я дождался, когда наемники снова открыли огонь, и спрыгнул на пол небольшого квадратного помещения, из которого наверх к собственно галере вел один пролет деревянной лестницы, явно принесенной откуда-то еще. Было у меня одно полезное приспособление – хромированная деталь от какого-то агрегата, подобранная в Могильнике (похожа на зеркальце, только чуть искажает перспективу). Комната, куда я попал, была предназначена для неких хозяйственных нужд. Уровень пола, по сравнению с галереей, был почти в метр. Устроившись справа в углу и выставив зеркальце в проем прохода галереи, я изучил позиции стрелков. Наемники располагались через каждые три метра в выложенных из кирпича и мешков с песком стрелковых ячейках, перекрывая части секторов друг друга, что создавало непреодолимое препятствие для штурмующих. Галерея давала прекрасный обзор внутреннего двора с десятиметровой высоты, исключая возможность скрытного выдвижения штурмующих на расстояние эффективного огня из автомата или броска гранаты, даже из подствольника попасть будет трудно – граната рванет снаружи, застрянет в плетении металлоконструкций перекрытия галереи. Оружие это не очень точное. Есть, конечно, способ, но для этого нужен человек с СВУ, а ему на выстрел подойти не дадут. Позиция – супер, но ошибку наемники все же допустили: канализационный тоннель нужно было подорвать, а не мутить растяжки. Нет непреодолимых минных полей – это давно известно.

Я закинул сначала «зарю», следом пошла РГО. Нападения противник не ожидал, но мог иметь средства защиты от нелетальных видов вообружения, поэтому страховка была не лишней. Получилось не слишком громко – стены взяли на себя основной звуковой удар. Перекинув переводчик огня «ковруши» на огонь свободной очередью, я встал в полный рост и поднялся по ступенькам на галерею. У группы Слона почти не оставалось времени: в общей сложности я возился уже целых двадцать семь минут. Все наемники были мертвы: разрыв оборонительной гранаты вкупе с эффектом ослепления и дезориентации, вызванным светозвуковой гранатой, не позволил им верно оценить ситуацию. «Дикие гуси» заметались в панике и полегли почти мгновенно. Проверив каждого выстрелом в голову, вышел на связь со Слоном. Он сразу ответил.

– Держись, земеля, почти сняли мы твою проблему. Дай мне еще пяток-другой минут, сможешь?

Заливистые очереди пулемета и амеровских трещоток становились все сильнее. «Калаши» отвечали все реже. Голос Слона был тих и спокоен:

– Держусь. Обходят справа, скоро выйдут на бросок, тогда хана. Помни, что обещал.

– Я скоро, брат, держись.

Вызвал Норда, латыш отозвался не сразу, видимо, говорил с кем-то из «альфовцев». Мой напарник пользовался среди снайперов отряда заслуженным уважением и всегда делился опытом, если кто просил.

– Как общая обстановка, Юрис? Видишь тех, кто Слона обошел? Ориентир – наблюдательная вышка справа десять. От твоей позиции семь.

– Дождь идет, командир. Не могу гарантировать попадание.

– Меняй позицию, будь готов по моему сигналу перебраться на галерею, я почти закончил, сейчас пришлю гонца.

– Добро. Связи – отбой.

«Послать гонца» я обещал не зря – стреноженный наемник будет идеальным проводником через минное поле. Размышляя над выгодами данной позиции на галерее, я понял смысл появления здесь этой группы наемников. Их основной узел обороны располагался на юго-западе промзоны, недалеко от железнодорожной развязки, где скопилось много брошенных составов и была масса сервисных тоннелей и подземных коммуникаций. Простреливать все по секторам наемники могли лишь частично, путей обхода для небольших групп старателей хватало. А вот галерея и цеха – узкое место, где можно спокойно поджидать идущих с Янтаря и с окрестностей Припяти, где россыпи артефактов попадались гораздо чаще. Сектанты, конечно, прореживали ряды желающих «поднять реальный хабар», но это был допустимый фактор риска, на который многие соглашались почти не раздумывая. А тут некие серьезные ребята перекрыли единственный нормальный проход к рынку сбыта и нормальной стоянке. Все вынуждены будут платить…

Возвращаясь к мотивации пленника, следует сказать, что желание жить у таких людей особенно обострено: рискующий за деньги человек уже пошел на сделку с совестью и, кроме собственной шкуры, его мало что беспокоит. «Альфовцы», конечно попинают-попинают, а после отработки могут отпустить. Другое дело – «вольняги» или военные, отстреливающие наемников с особым остервенением. Я решил дать пленнику шанс пожить еще часа два, ровно столько ему оставалось, учитывая способ, которым он был связан. В позвоночнике и поясничном отделе уже возникли необратимые процессы, ведущие к параличу нижних конечностей и смерти в течение двух часов плюс-минус минут двадцать. Но он об этом знать не мог: внешне способ выглядит совершенно обычно, есть только пара малозаметных нюансов.