Радиоэлектронный шпионаж

В один из октябрьских дней 1985 года, пораньше освободившись с дежурства, Лоунтри вышел из посольства вслед за Виолеттой. Стараясь оставаться незамеченным, он спустился за девушкой в метро и запрыгнул вслед за ней в вагон подошедшего поезда. Тут Лоунтри наконец набрался смелости и сквозь толпу протиснулся к Виолетте. «Привет! — сказал он, слегка запинаясь. — Меня зовут Клейтон. Не возражаешь, если я провожу тебя?» Виолетта улыбнулась в ответ.

В ноябре по традиции посольство устраивало для морских пехотинцев торжественный бал. Никто не удивился и, уж конечно, не побежал докладывать офицеру безопасности, когда Лоунтри появился на балу с красивой брюнеткой. В конце концов, у всех случались приключения на стороне, и никто не собирался лишать себя этих прелестей жизни.

Весь вечер самозабвенно кружился Клейтон в танце с Виолеттой по шумному залу резиденции посла. А по дороге домой Виолетта вдруг сказала: «Знаешь, мне очень хорошо с тобой. Только я одного боюсь. Вдруг за нами следит КГБ. Тогда я потеряю работу, и мы не сможем больше встречаться». С тех пор Лоунтри старался незаметно покинуть посольство, чтобы побывать у Виолетты. Он пересаживался на разные маршруты автобусов и менял одежду. Однако сотрудники 7-го управления КГБ («наружки», как его называли на профессиональном жаргоне) давно уже засекли странного человека, путавшего следы по пути от улицы Чайковского до одной из окраин столицы — района Текстильщиков. И только посмеивались над его доморощенной техникой.

«ДЯДЯ САША»

Сообщение «наружки» о поездках Лоунтри в Текстильщики попало в 1-й отдел В ГУ КГБ, занимавшийся координацией работы по противодействию операциям ЦРУ на всей территории СССР, в том числе и в Текстильщиках. Особого энтузиазма в 1-м отделе ВГУ оно не вызвало. Зачем КГБ вербовать морских пехотинцев? Ведь этих ребят с бритыми затылками к большим секретам не допускали. Самое большее, что они могли, — отдежурить на входе в посольство или в спецзону.

Меж тем привязанность Лоунтри к Виолетте росла с каждым днем. И вскоре Виолетта знала наверняка: Клейтон не сможет ей отказать ни в чем.

КГБ постарался получить максимум информации об этой парочке. За встречами Лоунтри и Виолетты зорко следили агенты «наружки», домашний телефон девушки был поставлен на прослушивание. Все ее разговоры с сержантом записывались на магнитофон. Через некоторое время контрразведка пришла к выводу: Клейтона можно выводить на вербовку.

В один из студеных дней января 1986 года Виолетту вызвали в КГБ и предложили свести Лоунтри с одним приятным молодым человеком под видом ее дяди. Когда она сообщила Клейтону о горячем желании «дяди» увидеться с ним, тот удивленно вскинул брови. «Понимаешь, — принялась объяснять ему Виолетта, — просто я рассказала о тебе дяде Саше, и он очень заинтересовался. Он в восторге от того, что ты из глубинки, знаешь жизнь резервации. Кроме того, мой дядя — юрист, и, если мы вздумаем пожениться, он сможет оказать нам содействие».

«Дядя Саша» оказался дружелюбным малым, говорил только по-русски и держался свободно. Расспросы в основном касались житья Лоунтри в Соединенных Штатах, притеснения там коренных национальностей да Советского Союза. «Классный парень», — пришел к выводу Лоунтри в конце встречи и был прав: «дядя Саша» действительно классно знал свое дело.

На совещании у руководства 1-го отдела ВГУ было пересмотрено несколько вариантов дальнейших действий, пока, наконец, не остановились на том, что пришло время играть в открытую. Все без исключения были уверены, что после вербовки Лоунтри не пойдет к офицеру, отвечавшему за безопасность посольства, с повинной. Лоунтри были дороги, во-первых, Виолетта, во-вторых, собственная карьера, в-третьих, свобода. Если он признается, что встречался с офицером КГБ, то лишится и того, и другого, и третьего. Вместе с тем в ВГУ понимали и другое: Лоунтри — не совсем то, что нужно. Этот человек не мог принести важной информации. Его расовая принадлежность, чрезмерная эмоциональность и пристрастие к спиртному не давали повода надеяться, что когда-нибудь он сможет занять высокую должность.

На следующей встрече, в феврале, «дядя Саша» перешел в наступление. В этот раз он уже бегло говорил по-английски, был подтянут, собран и вовсе не напоминал того «свойского парня», каким показался сержанту на прошлой встрече: «Слушай, Клейтон… Если ты и в самом деле решил сюда вернуться после окончания срока службы и, может быть, даже остаться, есть люди, которые готовы в этом помочь. Виолетта говорила о тебе много добрых слов. Да и сам я вижу, что ты хороший, настоящий парень. Только моих слов мало. Ты должен убедить наших друзей в хороших намерениях».