Радиошпионаж

14 апреля 1939 г. нарком иностранных дел СССР М.М. Литвинов предпринял последнюю попытку воплотить в реальность систему коллективной безопасности на Европейском континенте, предложив начать переговоры с Англией и Францией для заключения пакта о взаимопомощи против агрессии в Европе. В тот же самый день советский посол в Берлине позвонил во внешнеполитическое ведомство Германии и сделал предложение приступить к переговорам об улучшении советско-германских отношений. В начале мая Литвинова на посту наркома иностранных дел сменил В.М. Молотов. В течение нескольких последующих месяцев Молотов вел параллельные переговоры по поводу заключения пактов с Англией и Францией, с одной стороны, и с Германией — с другой.

В это время НКВД разрабатывал самые изощренные секретные операции с целью склонить Германию к подписанию пакта. Через несколько дней после того, как посол СССР передал по телефону предложения советской стороны министерству иностранных дел Германии, германское посольство в Лондоне получило и отправило в Берлин содержание первой из серии английских телеграмм с отчетом о ходе переговоров с Советским Союзом. В этих телеграммах, однако, имелись пропуски и искажения. Например, указывалось, что представители Англии и Франции на переговорах с СССР предложили более выгодные условия и добились большего прогресса, чем это было на самом деле.

Наименее вероятным источником такой информации мог служить германский шпионаж. Шпионские ведомства Германии не могли вскрывать шифры английской дипломатической почты и не имели своих агентов в Форин офис, которым были бы доступны открытые тексты шифртелеграмм. Неожиданное получение доступа к диппочте Англии в апреле 1939 года и столь же внезапное прекращение поступления информации за неделю до заключения германо-советского пакта, а также имевшиеся упущения и искажения в перехваченных телеграммах становятся вполне понятными, если предположить, что фальсифицированные телеграммы были подброшены НКВД в германское посольство в Лондоне с целью ускорить переговоры по двустороннему пакту. Они могли появиться из одного или сразу из двух источников. Первым мог быть капитан Кинг, вторым — Спецотдел НКВД, успешной дешифровальной работе которого активно помогали советские агенты в Форин офис. Правда, эта в высшей степени убедительная дезинформация оказалась излишней: выгоды пакта со Сталиным были столь весомы, что Гитлер не нуждался в подстегивании со стороны НКВД.

Таким образом, главным успехом в работе советской разведки против Англии в 30-е годы явилась вербовка двух шифровальщиков — Олдхама и Кинга, а также пары молодых дипломатов — Маклина и Кернкросса. Переданные ими документы были безусловно важны кроме всего прочего и тем, что помогали советским криптоаналитикам в их работе над английскими шифрами. Все 4 агента НКВД в Форин офис регулярно переправляли в Москву содержание английских дипломатических телеграмм. Их потом можно было сравнить с шифрованными вариантами, что являлось важным подспорьем во вскрытии шифров. У всех четверых была также возможность поставлять в НКВД разведданные, касавшиеся шифрсистем английского внешнеполитического ведомства.

Зорге и радиоразведка

В начале 30-х годов техника внедрения агентов, разработанная КГБ в предыдущее десятилетие для борьбы с белогвардейской эмиграцией, была приспособлена для проникновения в аппарат иностранных правительств и военных служб. Самым удачливым агентом стал Рихард Зорге. Но похвалы в его адрес произносились не только с целью почтить память выдающегося разведчика, но и чтобы скрыть успехи советской радиоразведки, формы сбора разведданных, о которой намеренно редко вспоминали в Советском Союзе.

В 30-е годы перехват был для СССР не менее важным источником информации о Японии, чем донесения Зорге. Так, в шифртелеграмме, направленной японским военным атташе в Москве подполковником Касахара в Генеральный штаб за полгода до событий в Маньчжурии и за два года до прибытия Зорге в Токио, говорилось: «Рано или поздно неизбежно придется столкнуться с СССР». И далее: «Чем скорее начнется советско-японская война, тем лучше для нас. Мы должны понимать, что с каждым днем ситуация становится все более выгодной для СССР. Если говорить коротко, то я надеюсь, что власти примут решение о проведении быстрой войны с Советским Союзом и начнут воплощать в жизнь соответствующую политику».

Неудивительно, что в Москве опасались, как бы события в Маньчжурии не стали прелюдией к нападению на Советский Союз, к которому призывал Касахара. Еще большую тревогу вызвали слова Хирота, посла Японии в СССР, сказанные им в беседе с находившимся с визитом в Москве японским генералом и процитированные в другой японской шифртелеграмме: «Отложив в сторону вопрос о том, стоит или нет воевать с Советским Союзом, можно сказать, что имеется необходимость проводить жесткую политику по отношению к Советскому Союзу с намерением начать войну с СССР в любой момент. Целью, однако, должна быть не защита от коммунизма, а скорее оккупация Восточной Сибири».