Радиошпионаж

После возвращения в Москву Демьянов быстро освоился в роли немецкого резидента. Для него в НКГБ готовились тексты, представлявшие смесь информации и дезинформации. Первая не должна была угрожать действиям советских войск, вторая предназначалась для дезинформации высшего немецкого военного командования. К концу войны престиж Макса в глазах руководства абвера вырос настолько, что он получил высокую немецкую награду — Железный крест. Советская разведка тоже не осталась в долгу перед Демьяновым, наградив его орденом Красной Звезды.

Эти события, связанные с проведением операции «Монастырь», представляют несомненный интерес для истории радиошпионажа по нескольким причинам. Во-первых, работа с источником в шифровальной службе абвера принесла советской разведке плоды в виде фальсифицированных ею же разведданных. Во-вторых, эту собственноручно приготовленную для немцев «дезу» советская разведка получала еще и в результате взаимного обмена разведывательной информацией с англичанами. И в-третьих, нежелательные побочные эффекты нескольких в целом удачно проведенных операций (вербовка Шмита, чтение шифрпереписки абвера англичанами, введение в заблуждение немецкого командования Демьяновым) имели также свои плюсы. Сравнив тексты, умело составленные дезинформаторами в Москве, с полученными обратно от Шмита и от англичан, можно было выяснить, как информация препарировалась абвером для доклада своему руководству и как — английской радио-шпионской спецслужбой для доведения до сведения советского командования. Скорее всего, наибольшее количество искажений в исходные данные, источником которых служила наша разведка, внесли все-таки наши союзники во второй мировой войне. Ведь, поддерживая с нами союзнические отношения, они всеми силами старались утаить тот факт, что вскрывают немецкие шифры, уже тогда предвидя превращение СССР из союзника в опасного и сильного противника.

Политическое убежище и миллион впридачу

27 августа 1945 г. заместитель резидента НКГБ в Турции Константин Волков, работавший вице-консулом, направил английскому вице-консулу просьбу о безотлагательной встрече. Не получив ответа, 4 сентября Волков явился лично, чтобы попросить политического убежища для себя и своей жены, а также 50 тыс. фунтов стерлингов (по ценам 1990 года это составляло около 1 млн. фунтов). В обмен он предлагал важные досье, документы и собранную им лично информацию. Волков утверждал, в частности, что один из самых важных советских агентов в Англии исполнял обязанности руководителя отдела английской контрразведки. Волков настаивал, чтобы о его действиях сообщили в Лондон не по радиосвязи, а диппочтой, поскольку, по его данным, все шифрованные радиосообщения между Москвой и Лондоном в течение последних 2,5 лет дешифровались в СССР.

19 сентября из дипломатической почты, поступившей из Стамбула, Ким Филби с ужасом узнал о попытке Волкова. Упоминание Волковым руководителя отдела контршпионажа недвусмысленно указывало на Филби, занимавшего этот пост. Вечером того же дня разведчик известил о Волкове Москву, а через день московское консульство Турции выдало визы двум сотрудникам НКГБ, которые отправились в Стамбул под видом дипкурьеров. 22 сентября в Лондоне решили, что Филби необходимо лично разобраться с делом Волкова. Задержавшись в пути, Филби прибыл в столицу Турции только 26 сентября. За два дня до прибытия Филби Волков и его жена, накачанные лекарствами до беспамятства, были доставлены на самолет и отправлены в Москву под конвоем «дипкурьеров».

На обратном пути в Лондон Филби спокойно подготовил отчет, предложив различные объяснения неудачи, которой закончилась попытка Волкова сбежать: пьянство, неосторожность, прослушивание НКГБ его квартиры, неожиданная перемена принятого решения. Версия, что НКГБ был предупрежден о намеченном побеге, не была даже включена им в отчет, поскольку, по мнению Филби, изложенному им руководству в устной форме, не имела под собой никаких доказательств. В стремлении дискредитировать информацию Волкова Филби весьма пространно убеждал свое начальство в ненадежности сведений, которые тот собирался передать. В отчете он, например, выразил удивление, что Волков не сумел дать полезной для английских криптографов информации, хотя и уверял в успехах советских спецслужб по вскрытию английских шифров за последние 2,5 года.