Радиошпионаж

В июне 1916 года вновь произошло изменение способа шифрования — русские ввели свой первый код. Возможно, это было сделано под влиянием Франции, которой из дешифрованных немецких криптограмм стало известно, что немцы читают русские шифрсообщения, или под воздействием собственной службы перехвата, которая начала функционировать в 1916 году.

Нараставшая дезорганизация русской армии оказывала отрицательное воздействие и на ее службу связи. Пропорционально снижению дисциплины в войсках росла болтливость радистов. В начале 1917 года только в течение одного дня австрийская дешифровальная служба прочла более 300 русских шифртелеграмм, из чего следовало, что служба обеспечения безопасности связи России быстро разваливалась.

Надо сказать, что к началу второй мировой войны русская шифровальная служба учла плачевный опыт своих предшественников и извлекла из него уроки. Сразу после нападения Германии на СССР один из передовых постов Красной Армии передал по радио открытым текстом: «Нас обстреливают. Что нам делать?» На это последовал ответ: «Вы с ума сошли! Почему ваше сообщение не зашифровано?!»

Эфир будет за нами, враг будет разбит!

Немецкий радиошпионаж против СССР во время второй мировой войны в стратегическом отношении был малоэффективен и не имел какого-либо существенного успеха. По всей вероятности, советские криптографы внесли изменения в способы шифрования своей военной переписки, и немцы не смогли добиться на Восточном фронте таких же достижений, как в первую мировую. В середине 1940 года, когда Гитлер принял решение напасть на Советский Союз, у немцев на Востоке не было никаких технических средств для ведения радиошпионажа. Спустя год, когда Гитлер начал войну с СССР, созданная с нуля немецкая служба перехвата уже приступила к добыванию информации о советских войсках. В результате материалы радиошпионажа вместе с опросами военнопленных составляли для Германии основную массу (90%) всех шпионских далных о ходе военных действий на Восточном фронте.

С присущей им методичностью немцы разбили фронтовую линию на отрезки протяженностью от 100 до 150 километров, каждый из которых обслуживался 1-2 радио-шпионскими ротами, подчиненными штабу соответствующей армии. Кроме того, в состав радиорот батальонов связи каждой пехотной дивизии были включены радио-шпионские взводы, а на особо важных участках боевых действий дополнительно размещались стационарные ра-диошпионские пункты. Все эти подразделения вели усиленное наблюдение за радиопередатчиками противника, чтобы, используя данные перехвата, выявлять дислокацию его частей, местоположение штабов, характер действий войск. Они также стремились навязать радиостанциям противника дезориентирующие радиограммы, которые обычно фабриковались следующим образом. В перехваченных радиограммах сначала переставлялись отдельные цифровые группы, затем эти фальсифицированные радиограммы объединялись в одну, которая передавалась в эфир на нужных частотах. В результате радиостанции противника занимались приемом бесполезных сообщений, которые отвлекали их от нормальной работы в боевых сетях связи. У некоторых командиров Красной Армии даже отмечались случаи так называемой радиобоязни: из опасения быть услышанными врагом ими принимались необоснованно крайние меры, вплоть до полного запрещения радиосвязи или перенесения радиостанции на такое расстояние от командного пункта, что пользоваться ею было весьма затруднительно.

Криптоанализом перехваченных шифровок занимались радиошпионские роты. Хотя немцы не брезговали перехватом таких шифрованных радиограмм, которые легко поддавались дешифрованию, из-за отсутствия квалифицированного персонала они в основном отслеживали незашифрованные радиопередачи. Пересылка криптограмм, перехваченных радиошпионскими взводами, в расположение радиошпионских рот считалась излишней, так как на их доставку и дешифрование понадобилось бы слишком много времени и делало ничтожной ценность полученной информации. При оценке подслушанных переговоров противника, шедших открытым текстом, немцы очень осторожничали, боясь дезинформации. При представлении итогового донесения, составленного на основе таких переговоров, от исполнителя обязательно требовалось указывать на возможность дезинформации.