Радищев

Но «общественной добродетели», стонущей в цепях рабства и тирании, от этой частной победы было не легче. Для Радищева это было только частное упраж-нение для широкого литературного выступления на борьбу с общественным злом. Необходимость такого выступления он чувствовал, так как очень скоро убедился, что «малые и частные неустройства в обществе, связи его не разрушат, как дробинка, падая в пространство моря, не может возмутить поверхность воды». Своим литературным выступлением (изданием книги «Путешествие из Петербурга в Москву»), Радищев и хотел всколыхнуть это море социальных несправедливостей и «частных неустройств». Это выступление он рассматривал, как выполнение «гражданского долга» и «общественной добродетели» перед родиной.

В 1780 году, по рекомендации А. Р. Воронцова, Радищев поступает в петербургскую таможню, где и работает до самой ссылки в Сибирь, т. е. до 1789 года, сначала помощником управляющего, а затем и управляющим.

Во время службы Радищева в таможне (в 1783 году) умерла первая его жена Анна Васильевна Рубановская, оставив его вдовцом на 32 году жизни с четырьмя маленькими детьми. Старшему сыну Василию было семь лет. Второму Николаю — шесть лет, дочери Екатерине шел третий год, а младшему сыну Павлу второй год.

В эпитафии, предназначенной для памятника жены, он излил свою горечь и тоску по поводу дорогой утраты, при этом он высказал сомнительную надежду на встречу со своей женой после смерти.

О если только то не ложно,
Что мы по смерти будем жить,
Коль будем жить, то чувствовать нам должно,
Коль будем чувствовать, нельзя и не любить.
Надеждой сей себя питая,
И дни в тоске препровождая,
Я смерти жду, как брачна дня:
Умру и горести забуду;
В объятиях твоих я паки счастлив буду,
Но если ж то мечта, что сердцу льстит, маня,
И ненавистный рок отьял тебя навеки —
Тогда ограды нет, да льются слезны реки.
Тронись, любезная, стенаниями друга!
Се предстоит тебе в объятьях твоих чад.
Не можешь коль прейти свирепых смерти врат,
Явись хотя в мечте, утеши тем супруга…

Эпитафию эту не разрешили выбить на памятнике покойной, вследствие выраженного в ней некоего сомнения относительно бессмертия души.

Какие же впечатления выносит Радищев за период десятилетней работы в таможне, как выглядит русская торговля и таможенные нравы в изображении Радищева?

Все письма к графу Воронцову, написанные в этот период, переполнены бесчисленными экономическими сведениями: цены на русское сырье и иностранные товары, вопросы экспорта и импорта переплетаются с описанием плутней русских и иностранных купцов, махинациями таможенных чиновников, философскими моральными рассуждениями.

«Цены на русские товары — говорит Радищев — Доселе худы», «амбары переполнены бочками с медом, сахаром и крупой». «Весь двор был наполнен товарами, выгруженными с иностранных кораблей… После обеда пошел превеликий дождь… купцы — продолжает он — спасая свои прибытки, бегают в слезах… призывают на помощь бога или его клянущих. Но не находят в молитве искупления. Причины такой тесноты — великое количество бочек сахара, выкупить который недостает на бирже денег, чему низкий курс русского рубля является не малой причиною».

Плутни купцов и взятки таможенных чиновников обычное явление. «Между разными покушениями — говорит он — недоплачивать, чтобы не сказать красть пошлину, способ прятать дорогие вещи и малопошлинные или беспошлинные товары — самый распространенный». Купцам удается таким образом надувать казну тем более легко, что зрение чиновников «прикрыто взятками». Печальнее всего то, что взятки берут не только мелкие чиновники, но и крупные. Разница только в сумме н приемах, а суть одна и та же. «Самые те, — говорит он, — которые от худой молвы ограждают себя чванством и пышностью, с удовольствием видят, когда поверенному их обмануть удастся имея на всякий случай то убежище (совести), что не он то сделал, а его поверенный. И число сих людей гораздо больше, нежели обыкновенно думают»

Важно заметить, что и здесь, в мире таможенных взяточников, Радищев приходит к выводам, что причину «сего зла» надо искать повыше таможенных надсмотрщиков… Все следы ведут к правительственным сферам, к министрам и сенаторам, которые нарушают государственные узаконения. «И не только не всегда поступают по правилам добродетели, но не соблюдают оной и наружности».