Радищев

«Приехав в дом, — пишет Тучков, — где собирались мои сочлены, нашел оный пуст, и дворник объявил мне, что он не знает почему, однако, давно уже как запрещено от полиции этим господам собираться. Во Франции началась уже тогда революция, и дух вольности начал проникать в Россию, а потому не только все иллюминатские, мартинистские и масонские собрания, но даже и собрания любителей словесности были запрещены… Некто г. Радищев, член общества нашего, написал одно небольшое сочинение под названием «Беседа о том, что есть сын Отечества или истинный патриот», и хотел поместить в нашем журнале. Члены хотя одобрили оное, но не надеялись, чтобы цензура пропустила сочинение, написанное с такой вольностью духа. Г. Радищев взял на себя отвезти все издание того месяца к цензору и успел в том, что сочинение его вместе с другими было позволено для напечатания. В то же время издал он и напечатал без цензуры в собственной типографии небольшую книгу его сочинения под названием «Езда из Петербурга в Москву», в которой с великой вольностью, в сильных выражениях писал он противу деспотизма… Полиция скоро открыла сочинителя оной. Он был взят и отвезен в Тайную канцелярию, которая в царствование Екатерины II самыми жестокими пытками действовала во всей силе. Некто Шешковский, человек, облеченный в генеральское достоинство, самый хладнокровный мучитель, был начальником оной. Радищев, выдержав там многие пристрастные во просы, был сослан, наконец, в Сибирь… Императрица велела подать себе все списки членов как тайных, так и вольных ученых собраний, в том числе представлен был список и нашею собрания. По разным видам и обстоятельствам, большая часть членов лишены были своих должностей и велено было им выехать из Петербурга…» [93]

V. „ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ ПЕТЕРБУРГА В МОСКВУ"

«…Блажен писатель, если творением своим мог просветить хотя единого, блажен, если в едином хотя сердце посеял добродетель…»

А. Радищев

Что же это за книга «Путешествие из Петербурга в Москву», появление которой на свет вызвало столько волнений?

В предисловии к «Путешествию», посвященном любимому другу Алексею Кутузову, Радищев так определяет причины, побудившие его взяться за перо:

«Я взглянул окрест меня, — душа моя страданиями человечества уязвленна стала…»

«Уязвленная» душа звала его к действию, к борьбе.

«Веселие неизреченное! — я почувствовал, что возможно всякому соучастником быть в благодействии себе подобных. Се мысль, побудившая меня начертать, что читать будешь…»

Высокая благородная мысль, озарившая немеркнущим светом всю эту удивительную, целеустремленную жизнь!

«Быть соучастником в благодействии себе подобных»! Не эта ли же мысль всегда была одной из движущих сил великой и прекрасной русской литературы? Не эта ли мысль вела вперед и лучших русских людей по славному и героическому пути борьбы за счастье родного народа, за счастье всего человечества?..

Титул первого издания «Путешествия из Петербурга в Москву».

* * *

Радищев написал «Путешествие» в виде путевых очерков. В книге двадцать пять глав. Каждой из них Радищев дал название почтовых станций, где он останавливался.

Он хотел сделать книгу простой, доходчивой и понятной самым широким кругам читателей, чтобы его призыв к борьбе был услышан всеми.

Книга Радищева полна жизни, движения. Впечатления автора, его размышления, наблюдения над жизнью, описания встречных людей, передача их рассказов — все это придает книге жизненную правдивость.

«Отужинав с моими друзьями, я лег в кибитку. Ямщик по обыкновению своему поскакал во всю лошадиную мочь, и в несколько минут я был уже за городом…»

Так начинается «Путешествие».

Верста за верстой остаются позади. Тишина пустынных полей окружает одинокого путника…

Пушкин вспоминал о своей поездке в обратном направлении — из Москвы в Петербург:

«Не решившись скакать на перекладных, я купил тогда дешевую коляску и с одним слугою отправился в путь. Не знаю, кто из нас, Иван или я, согрешил перед выездом, но путешествие наше было неблагополучно. Проклятая коляска требовала поминутно починки. Кузнецы меня притесняли, рытвины и местами деревянная мостовая совершенно измучили. Целые шесть дней тащился я по несносной дороге и приехал в Петербург полумертвый…» [94]

Во времена Радищева путешествовали на так называемых «долгих», то-есть на собственных лошадях и в собственном экипаже; на «вольных», нанимая ямщиков; на «почтовых» или на «перекладных», получая лошадей по особому документу — «подорожной», в которой был указан маршрут путешествия, фамилия, звание и чин путешественника, а также количество лошадей, которое ему полагалось по чину, и каких именно: почтовых или курьерских.

Дороги в те времена, даже наиболее значительные тракты, были источником нескончаемых бед и мучений для путешественников. Весною и осенью большие участки дорог становились совершенно непроезжими.