Радиус взрыва неизвестен

— Еще подвода найдется? — спрашивает Зимовеев и кивает в сторону усаженного на приступок Довгуна. — Для него.

— Найдется, как не найтись для такого дела!.. — бормочет тот же пастух и опять уходит в сарай.

Оттуда он появляется с лошадью, запряженной в волокушу.

— Садитесь, господин Довгун! — сурово распоряжается Зимовеев. — Эх, жаль, не могу я посадить рядом с вами и мать-игуменью и этого иностранного господина! — Он взглядывает на окна чистого домика, в котором скрылись игуменья и Джанис, и там немедленно задергивается штора.

Лошади трогаются, и мы выходим плотной небольшой толпой. За нами из ворот скита выходят и монахини. Они стоят черной стайкой, похожие на бескрылых птиц.

Мы удаляемся все дальше, и тогда в этой стайке бескрылых птиц кто-то машет нам рукой. И кажется, что это у птиц отрастают крылья. Может быть, эти черные птицы так и не взлетят никогда, но у какой-то из них такое желание возникло.

Мы идем молча возле тех саней, на которых полулежит поддерживаемая Сиромахой Софья. Девушка снова в беспамятстве: слишком дорого стоила ей встреча, с игуменьей и с убийцей ее родителей.

На повороте в ущелье мы все, как по команде, оборачиваемся и смотрим на Громовицу. Володя громко говорит:

— Да, так и не взяли горушку! Но это от нас не уйдет…

Эпилог

Вскоре после описанных событий я выехал из этого отдаленного города в Москву. Сиромаха был счастлив. Софья довольно быстро поправилась и даже смогла свидетельствовать, когда судили Довгуна. На суде выяснилась оригинальная подробность. Игуменья, зная о причастности Довгуна к бандеровцам, нарочно свела этого «верующего» с Софьей, а когда послушница опознала Довгуна, пригрозила «метеорологу», что уход Софьи в «мир» приведет к его разоблачению. Довгун всячески старался помочь настоятельнице.

Он признался, что замыслил похоронить альпинистов под лавиной, когда узнал от жены начальника экспедиции о неудачной попытке проникнуть в монастырь. Это признание Довгуна окончательно сразило Зину. На другой день она уехала, не ища больше примирения с мужем.

Мне бы и в голову не пришло публиковать сделанные тогда по следам событий записи. Но этой зимой я получил, как уже писал в кратком предисловии, сообщение от старшего лейтенанта Сиромахи о том, что на него наложено взыскание за… «вмешательство в дела церкви». Литературная дама, о которой шла речь в предисловии, очевидно, решила, что чужие страдания вполне могут стать поводом для ее рукоделия. Будучи решительной по характеру, она ринулась на розыски. Кто-то из авиаторов сообщил ей, что в Москве находится командир той части, в которой служит старший лейтенант Сиромаха. Так она добралась до подполковника Синицына и оказала своим пересказом неизвестных ей событий медвежью услугу и мне и Сиромахе.

Надеюсь, что опубликованием этих моих правдивых записей я сделаю по крайней мере два добрых дела: заставлю товарища Синицына снять незаслуженное взыскание со старшего лейтенанта Сиромахи и лишу мою случайную слушательницу возможности стряпать произведения искусства по слухам. Пусть попробует написать о себе и своих страданиях, если таковые у нее случались.

Путешествие не состоится

1

Староверов, закончив осмотр института, стоял в вестибюле и, сердито, рывками, сдирая с плеч слишком узкий халат, высказывал директору свое не очень лестное мнение о том, что он увидел.

Неделю тому назад в Москве он с удовольствием принял приглашение директора проконсультировать несколько работ этого южного института, недавно созданного для борьбы с вирусными болезнями. В приглашении все выглядело заманчиво: и перечень научных трудов, подготовленных институтом, и сообщение о новых опытах, близких сердцу Староверова. Кроме того, была и другая причина, которая заставила Староверова искать какого-нибудь занятия на время отпуска. После тяжелого потрясения, которое Староверов пережил совсем недавно, в нем осталось чувство зыбкой неуверенности и смутной тревоги. В таком состоянии душа как бы лишается защитной оболочки и любой толчок может нарушить неустойчивое равновесие, в котором пребывает измученный человек. Единственным лекарством от этой душевной боли, считал Староверов, может быть труд…

В институте все оказалось куда хуже, чем описывал велеречивый директор в своем приглашении. Новая вакцина, о создании которой сообщил директор, вызывала у больных осложнения. Две кандидатские диссертации, на защите которых Староверов должен был выступить оппонентом, пришлось отложить — столь мал был кругозор диссертантов и так наивны их представления о вирусах, с которыми они собирались бороться. Матрос, подцепивший где-то злокачественную форму тропической лихорадки, которая особенно интересовала Староверова, находился в тяжелом состоянии.