Радость и грусть

— Ты — та единственная женщина, которую я всегда любил, — решительно прервал ее Джефф. — И всегда буду любить. Я не решаюсь поцеловать тебя так, как положено, здесь, в общественном месте, чтобы не нарушать приличия. — И он снова обнял Вивьен.

— Ах, милый, — прошептала она, зардевшись.

— Да, да, ведь это чистая правда, — сообщил Джефф, ничуть не стесняясь окружавших их людей. — Чертовски много лет прошло, Вивьен, а у меня, кроме тебя, никогда не было никого другого.

— Неужели это не сон, просто не верится, — продолжала Вивьен взволнованно. — Когда Сильвия сказала, что звонит дед Патриции и желает поговорить со мной, я и предположить не могла…

— А я так боялся, что ты повесишь трубку, — прервал ее Джефф. — Но после того как Барбара созналась во всем и рассказала, что они с Пат задумали, я должен был вмешаться и остановить внучку.

— Я сразу узнала твой голос, — застенчиво промолвила Вивьен, — но никак не могла поверить…

— Давай не будем говорить о прошлом. Мы и так потеряли много лет. И мне не хочется расходовать на пустяки те, что остались. Я ведь уже не молод.

— Но в моих глазах ты прежний, — нежно возразила Вивьен.

Она все еще не пришла в себя. Какое потрясение она испытала, когда ее позвали к телефону поговорить с дедом Патриции, а это оказался Джефф, ее Джефф! Все открытия, которые за этим последовали, еще не уложились у нее в голове. Она сдержала Данное Джеффу слово и ничего не сказала Патриции по дороге в аэропорт, хотя так хотелось приласкать обретенную внучку, поговорить с ней о ее родных, о своей дочери.

А Джефф. Он так прекрасно сохранился — высокий, подтянутый, только волосы серебряные. И все те же теплые глаза. Его запах, его прикосновение, его поцелуй. Она снова ощутила себя молодой.

Но ведь прошли годы, и теперь их отношения иные, с ними связаны многие другие люди, и особенно… Вивьен боязливо посмотрела за спину Джеффа, на потрясающе красивую рыжеволосую женщину, стоявшую чуть в отдалении рядом с мужем и дочерью, и прикусила губу.

Они уже разговаривали по телефону, вместе поплакали, но все же…

— Эйлин, дорогая, — тихо позвала она, неуверенно протягивая руки.

— Вивьен! Мама!

— О, моя любимая девочка! — зарыдала Вивьен, обнимая свою уже немолодую дочь. В последний раз она держала ее на руках младенцем, но сейчас казалось, что она узнает ее — по аромату родной кожи, по глазам и волосам.

Она назвала ее «мама»!

— О, моя любимая, родная девочка, — снова прошептала Вивьен. — Как ты могла поверить, что была не нужна мне? — Она посмотрела прямо в глаза Эйлин, взволнованно шепча: — Не было дня, чтобы я не вспоминала о тебе, не было ночи, чтобы я не молилась за твое счастье… Мне так тебя не хватало! Каждый день твоего рождения я думала о тебе, пытаясь хотя бы мысленно передать тебе свою любовь. Единственная причина, по которой я от тебя отказалась… я же верила, что поступаю как лучше. Как лучше для тебя.

У Патриции по щекам текли слезы. Барбара смотрела на эту сцену широко раскрытыми глазами. Отец, стоявший между дочерьми, позвал деда и тихо произнес:

— Давайте их оставим, пусть они несколько минут побудут вдвоем.

— Расскажите же мне наконец, что здесь творится! — потребовала Патриция. — Как все это получилось. Вивьен мне ничего не сказала.

— Это дед попросил ее молчать, — ответил отец, сухо добавив: — Наверное, он решил, что вы с Барбарой уже достаточно натворили дел.

Патриция горестно опустила голову, услышав справедливый упрек в голосе отца.

— Ладно, — смягчился тот, — мы, так и быть, расскажем тебе о том, что произошло, но сначала покажи мне, где здесь кофе.

— Мы подождем тебя тут, — сказала Барбара и, когда отец ушел, обратилась к сестре: — Ну а ты, — она лукаво усмехнулась, — пока никого нет рядом, расскажи мне, как вышло, что тебя всю ночь не могли найти?

— Потом, Барбара, сейчас не до того, — прошипела Патриция, бросая на нее предостерегающий взгляд. Ее чувства, ее любовь к Нолану, его непонимание, неприязнь — все это она могла обсуждать лишь с сестрой, да и то…

Нахмурившись, Патриция вдруг поняла, что впервые в жизни ей не хотелось делиться даже с сестрой своими переживаниями. Все это настолько личное… Нет, сейчас не время думать о Нолане и о прошедшей ночи.

— Я все еще понятия не имею о том, что же случилось, — напомнила Патриция отцу, когда он вернулся с чашкой кофе в руке.

— Ну, мы и сами еще в шоке, — начал отец, — особенно твои мать и дед. Похоже, с самого начала мы все не так понимали. Вивьен и не собиралась отказываться от ребенка. Ее вынудили. Отец не позволил бы ей оставить девочку у себя, он даже не знал, что она беременна. Но мать догадалась обо всем. Она отослала Вивьен к кому-то из дальней родни, поэтому Эйлин и родилась на северо-востоке страны.