Радость и страх

- Доби, Доби? Нет, вы хотели познакомить меня с каким-то сочинителем. Но скажу вам по чести, миссис Бонсер, эти певчие птички Фреда Сторджа меня не пленили. Я решил лучше заняться розами. Приезжайте посмотреть мои розы. Есть редкие экземпляры. Черная роза. Первая в мире.

- Я бы с удовольствием, но сейчас мне...

- Бросьте, к чему откладывать. Колымага моя у подъезда.

Тут рядом с ним возникает миниатюрная молодая женщина, очень бледная, с высоким лбом, уже прочерченным беспокойными морщинками. Протягивая Табите руку, горячую и почти такую же сухую, как у отца, она представляется: Миссис Стоун. - И продолжает торопливо и нервно: - Прошу вас, не отказывайтесь. Папа обожает показывать свою новую розу. Не правда ли, розы - такое милое увлечение?

Голлан фыркает. - Они все придумывают мне занятие на то время, когда я уйду на покой. Как будто я сам себя не сумею занять. - И опять сжимает ее локоть. - На десять минут, ну на пять... Ага, уговорил.

С неожиданной силой он направляет ее к дверям. Такое обращение ей не по вкусу, но она и ахнуть не успела, как уже сидит в колымаге, которая оказалась огромным новым "деймлером".

- На покой, на покой, - ворчит Голлан. - Не надо мне на покой.

- Но, папа! - восклицает миссис Стоун. - Ты же знаешь, что говорят доктора.

- Доктора, доктора, они что угодно скажут. Тебе одно, мне другое.

Табиту привезли в просторный особняк, обставленный в разнообразных стилях. В гостиной на втором этаже ей показывают четыре розы в хрустальном кувшине.

- Выращены в Сассексе. Я там новые сорта вывожу. Вот, глядите. Эта получит все медали. Черная Голлана.

Табита восхищается. Ей-то кажется, что роза красная, темно-темно красная, но говорить этого, пожалуй, не следует - у цветоводов свои понятия о колерах.

- А вот эта, миссис Бонсер, получила медаль в прошлом году. - Он указывает на еще одну темно-красную розу, чуть другого оттенка. - Мы уж хотели назвать ее Синяя Голлана, но решили сделать ее еще посиней и пустить на выставку как черную.

- Она и правда синяя, - вежливо удивляется Табита. - Совсем синяя.

Человечек в восторге. - Вы приезжайте к нам в Хэкстро, поглядите их в грунте. Хотите, поедем сейчас? Всего-то полчаса. Погостите у нас.

Табита, пораженная таким напором, находит отговорки, прощается и наконец уезжает домой. Но на следующее утро Голлан по телефону приглашает ее в ресторан. А после завтрака в театр.

Еще через день он заезжает за ней в Кедры и везет в знаменитый розарий, а оттуда - пить чай в особняк на Портленд-плейс. Здесь ее принимает миссис Стоун. Предложив гостье вымыть руки, она уводит ее в небольшой будуар и, с тревогой вглядываясь в нее, произносит: - Он, кажется, уже пригласил вас в Хэкстро? Хочу вас предупредить, что последнее время нас очень беспокоит состояние его здоровья. Он годами переутомлялся, кровяное давление ужасное, в любую минуту он может умереть от удара. - И, метнув на Табиту отчаянный взгляд, добавляет негромко: - И мы не хотим, чтобы кто-то этим воспользовался.

Тут ее прерывает другой голос: - Энни, Энни, ты думай, что говоришь.

"Табита, еще не успев обидеться на этот неожиданный выпад, оглядывается - за ее креслом стоит лысый толстяк лет пятидесяти в костюме из грубой шерсти.

Толстяк пожимает ей руку. - Стоун, рад познакомиться. Вы не слушайте мою жену. Дело в том, что ее очень волнует здоровье сэра Джеймса.

- И вовсе не это, а вся ситуация в целом.

- Какая именно ситуация? - спрашивает Табита.

Выясняется, что Стоуны до смерти напуганы. Голлан два года как овдовел и с тех пор уже предлагал руку и сердце трем женщинам. - Леди Бингуэлл он делал предложение всего месяц назад, но, к счастью, она наотрез отказалась жить в деревне.

- Разумеется, такая женщина просто обобрала бы его, - говорит миссис Стоун. - Хотя надо сказать, связи у нее самые почтенные.

Табита, поняв эти намеки, отвечает спокойно:

- Вы напрасно волнуетесь. Мне сэр Джеймс ничего такого не предлагал.

- Ну так предложит, - в один голос заверяют ее супруги.

Дверь распахнулась, в комнату врывается Голлан. - Это что, семейный совет? Не слушайте их, миссис Бонсер. Они меня до времени хоронят. Пора пить чай. Лучше, пожалуй, не дома. - Он ведет Табиту вниз, усаживает в автомобиль и бросает шоферу: - К Гантеру.

По дороге он объясняет: - Они люди неплохие, миссис Бонсер, только суматошные. Такой дочки, как Энн, такого зятя, как Гектор, днем с огнем не сыщешь, но очень уж они трясутся надо мной, норовят запрятать под стеклянный колпак.

- Но вы сами говорили, сэр Джеймс, что вам пора отдохнуть.

- И отдохну, как только смогу. Но работать-то кто за меня будет? Гектор Стоун? Он бы рад, он уже мнит себя председателем правления "Консолидейтед лайнс". Впрочем, что же я, это скучная материя, разговор не для дам. Скажите лучше, вы сапфиры любите?

- Я все красивое люблю.

- Я знаю, где достать хороший сапфир, плоскогранный - замечательный камень. Я вам его подарю.

- Нет уж, сэр Джеймс, увольте.

Голлан повинуется. Но на следующее утро звонит по телефону. - Я ведь писал вам, Берти, сразу после процесса. Ничего, что я вас зову Берти? Стордж вас так называл.