Радость и страх

Роб Робинсон сконструировал их уже восемь штук и с двумя помощниками часами заставляет их летать над парком. Есть там монопланы, бипланы, есть нечто похожее на игрушечный дротик, есть триплан, похожий на коробочного змея, и даже квадриплан - складной, чтобы занимал минимум места.

Табиту восхищают все модели, но особенно любимое детище Роба - триплан, модель весьма мощная и устойчивая. Ее поражает, что Голлан относится к опытам Роба прохладно и скептически. "Дело в том, - размышляет она, - что он стареет, у него нет воображения. Он продолжает развивать всякие технические идеи, потому что всю жизнь этим занимался, но он не понимает, не чувствует, как это изумительно - летать по воздуху".

Голлан делает ставку на цеппелин. Но энтузиазм Табиты его умиляет, и он дает Робу несколько сот фунтов на его опыты. "На это денег не жалко, объясняет он, - лишь бы человек был доволен. Роб - сокровище, чародей, он чутьем узнает, что творится в головке цилиндра".

61

В поисках первоклассного репетитора Табита обратилась в агентство по найму, предложив высокую плату, и ей рекомендовали мистера Слупа, стипендиата колледжа св.Марка, который, по счастью, с апреля будет свободен. Стипендия, колледж св.Марка (очень аристократический) и высокая плата - на все это Табита возлагает большие надежды. И, как ни удивительно, провал мистера Слупа ничуть не поколебал ее веры, напротив. Правда, мистер Слуп - прелестный молодой человек с очаровательными манерами. Держится он очень уверенно, знает решительно все и на рояле играет почти так же хорошо, как Табита. С ней он беседует о хозяйстве, о политике либералов и обязанностях землевладельцев, с Голланом - о технике, с управляющим - об агрономии, с секретарем - о делопроизводстве, с садовником - о розах и с дворецким - о винах.

Но большую часть времени он проводит с Робом Робинсоном в парке, на испытаниях нового двухместного аэроплана. Как и все здесь, кроме Голлана, он помешан на авиации. Однажды Табита с удивлением обнаруживает, что он в часы занятий наблюдает за автомобилем, тянущим на буксире новую модель "Голлан-Роб", и на ее вопрос, как успехи Джона, он отвечает, не сводя глаз с аэроплана: - Не могу сказать, чтобы он занимался очень прилежно, леди Голлан, но и я на его месте едва ли стал бы стараться - ведь здесь перед ним открывается такая карьера, такая замечательная практическая работа.

- Сначала он должен окончить университет.

Мистер Слуп, нехотя оторвав взгляд от аэроплана, парящего в воздухе на конце каната, проводит длинными пальцами по длинным светлым волосам и вздыхает: - Не уверен я, леди Голлан, что университетское образование такая уж нужная вещь.

Табита, благоговеющая даже перед словом "образование", не верит своим ушам. Студент-второкурсник, которому книги набили оскомину, - для нее совершенно новое явление. Она горячо возражает: - Но вы же не станете отрицать, мистер Слуп, что люди, окончившие университет, куда более...

- Только не говорите "культурны", леди Голлан, умоляю вас. - Он весь передергивается.

- Почему не говорить, если это правда? Или сейчас модно презирать культурность?

- Пожалуй, и так. Вы хотите сказать, что я слишком цивилизован?

- Скорее слишком самонадеянны.

- Понимаю вашу мысль.

Табита невольно любуется его самообладанием. Видимо, для ее резкостей он неуязвим.

- И тут уж Оксфорд не виноват.

- Кто в этом деле виноват, сказать трудно; мои бедные родители пошли на большие жертвы ради моего образования. Не хочется прямо утверждать, что они совершили ошибку. Скажем так - традиция, условности... - И, увлеченный этой темой (он как раз подготовил для ближайшей дискуссии в студенческом литературном кружке доклад под названием "Древнее содружество грамотеев св.Марка полагает, что человечество следует уничтожить"), он замечает, что всякая цивилизация ведет к гибели. Современные женщины желают получать образование, а образованные женщины отказываются рожать детей. "Так цивилизация постепенно сама себя уничтожит, хотя боюсь - на мой век ее хватит".

Табита радуется отъезду мистера Слупа, он же весьма тепло с ней прощается и вскоре пишет ей одно за другим два длинных письма, выражая надежду, что их дружба, столь для него ценная, будет длиться вечно. "Так отрадно было вырваться из моей монашеской кельи и пообщаться с живыми людьми, особенно с Вами. Говорят, что знакомство с некоей знатной леди было равнозначно гуманитарному образованию [намек на часто цитируемые слова английского писателя Ричарда Стиля (1672-1729) в одном из его очерков в журнале "Болтун": "Любовь к ней равнозначна гуманитарному образованию"]; с уверенностью могу сказать, что для университетского образования такое знакомство может послужить коррективом и даже противоядием".