Радость. Как наполнить тело энергией, а жизнь счастьем

Плач выполняет в моей жизни еще одну немаловажную и взаимосвязанную с предыдущим функцию: он поддерживает меня в контакте с печалью – печалью тех лет, когда я не являлся настолько свободным, чтобы быть искренним перед собой, и печалью из-за того, что мне уже никогда не обрести вновь того состояния невинности, которое стало бы радостью в чистом виде или тем, что я называю благодатью или блаженством. В противоположность животным, мы живем, располагая знанием о борьбе, страданиях и смерти. Такова трагическая сторона бытия человеком. Однако другая сторона – это наша способность воспринимать великолепие и величие жизни так, как это недоступно никакому животному. В религиозных терминах это именуется величием Господа. Я же рассматриваю две указанные концепции: трагедийности и величия – как синонимы. Величие видится мне в красоте цветка, ребенка или женщины, равно как в царственной величавости горы, дерева или человека. Переживание этого величия и есть тот восторг, который находит свое выражение в художественных творениях человека, особенно в музыке. Фундаментальная посылка моей философии состоит в том, что невозможно отделить две указанные стороны друг от друга, не разрушив при этом целого. Человек не в состоянии воспринять величие жизни, если он не приемлет ее трагического аспекта. Нет места никакому величию, если человек пытается отрицать реальную действительность или уйти от нее. Я нуждаюсь в плаче для того, чтобы сохранить свою человечность. Я плачу не только о себе, но и о своих пациентах, и обо всем человечестве. Когда я вижу борьбу и боль, властвующие над моими пациентами, мне на глаза часто наворачиваются слезы. Впоследствии, когда эти люди облегчают свою боль с помощью плача и отказываются от борьбы, я вижу, как их глаза и лица наполняются светом, и ощущаю свое сердце возрадовавшимся. Но я в состоянии по-настоящему прочувствовать эту радость лишь в том случае, если и сам в той же мере, как и они, готов отказаться от борьбы, и в этом причина необходимости плача.

Еще одно упражнение, которое я делаю буквально с момента создания биоэнергетического подхода к терапии, – это упражнение на заземление. Поработав на табурете с целью углубления дыхания, я меняю позу на противоположную, нагибаясь вперед и касаясь пола пальцами рук. Указанное упражнение было полностью описано и проиллюстрировано в главе 2. Если я продолжаю оставаться в этой позе, то по мере того как через мои ноги протекают волны возбуждения, они у меня, как правило, начинают пульсировать. Данное явление не только способствует углублению дыхания, но и более полно привязывает меня к земле, а это означает, что я, да и любой человек, проделывающий указанное упражнение, оказываемся связанными с реальной действительностью собственного тела. Все мы – дети земли, ожившие благодаря духу вселенной. Наша человечность зависит от нашей связи с землей. Потеряв эту связь, мы становимся разрушителями. Мы теряем из виду то, что мы во многом тождественны не только другим людям, но и прочим живым созданиям, поскольку в своей гордыне отрицаем наше общее происхождение. Мы отступаем в свои головы, в мир, который сами сотворили и в котором видим себя особенными, всемогущими и бессмертными. Чем дальше мы отступаем вверх, уходя от земли, тем больше вырастает наше самомнение, наше суждение о собственном имидже. В этом эфемерном мире нет места чувствам печали или радости, боли или величия. Там вообще нет никаких реальных чувств, а только одни сантименты.

Подобно столь многим другим современным людям, я тоже был чрезмерно эгоистичным и нарциссическим индивидом. Мне настоятельно требовалось сойти вниз с вершин, куда я себя вознес, с пьедестала, возведенного мною для того, чтобы отрицать и отвергать унижение, которое меня заставили испытать в детстве. Взгромоздившись на этот высоко поднятый постамент, я боялся свалиться с него или свалять дурака, поскольку моя самоидентификация была привязана к этому возвышенному положению. К счастью, я сохранил какую-то идентификацию со своим телом, и это заставило меня понять, что любая радость, которую я рассчитывал отыскать, может пребывать только и исключительно в царстве тела с присущей ему сексуальностью. Спуск вниз, на землю оказался для меня длительным и трудным процессом, но когда я в конце концов ощутил, что мои ноги прочно связаны с землей, то испытал чувство радости.