Радость науки. Важнейшие основы рационального мышления

Простая истина также может быть расширена, чтобы включить больше информации и дать нам более глубокое понимание, которое может устремить ее в другом направлении. Например, научный факт о том, сколько времени требуется мячу, чтобы удариться о землю, будь то на Земле или на Луне, объясняется законом всемирного тяготения Ньютона. Но теперь у нас есть более глубокое представление о природе гравитации благодаря теории относительности Эйнштейна. Хотя время, необходимое для падения мяча, – неизменный факт (учитывая контекст), теперь мы лучше понимаем, что происходит. Ньютоновская картина гравитации как невидимой силы, притягивающей мяч к земле, была заменена эйнштейновским представлением о массах, искривляющих пространство-время вокруг себя (я не буду здесь вдаваться в физику, но если вам интересно, я написал несколько нетехнических описаний этого явления)[10]. И даже это проницательное ви́дение может однажды уступить место более фундаментальной теории гравитации; но факт о том, сколько времени требуется мячу, чтобы удариться о землю, не изменится.

Возможно, вы подумаете, что примеры из науки, когда истина может зависеть от контекста, это хорошо, но как это проявляется в нашем повседневном мире? Что ж, вот вам пример: вы можете считать утверждение «Больше физической нагрузки полезно для вашего здоровья» бесспорным, но это не так, если вы уже слишком много тренируетесь или если у вас есть заболевание, делающее упражнения опасными.

Некоторые утверждают, что личные и культурные предубеждения, социальные нормы и исторические контексты следует учитывать, когда принимаются решения о том, является ли что-то истиной. Теория, известная как социальный конструктивизм, утверждает, что истина конструируется социальными процессами; фактически все знания «сконструированы». Следовательно, наше представление о том, что истинно, также субъективно. Это даже повлияло на наши научные представления о реальности, такие как определение расы, сексуальности и гендера. Иногда необходимо сделать обоснованный и важный вывод. Однако чрезмерное использование таких аргументов может в конечном итоге привести нас к опасной идее о том, что истина есть то, с чем мы как общество решаем согласиться. А вот это уже, боюсь, чепуха.

Конечно, большинство ученых смотрят на мир иначе. В целом наука прогрессирует, и наши знания о физической вселенной расширяются благодаря так называемому научному реализму, согласно которому наука предоставляет нам все более точную карту реальности, независимую от нашего субъективного опыта. Другими словами, существуют факты о нашей Вселенной, верные независимо от того, как мы решаем их интерпретировать, и если у нас есть более одной интерпретации происходящего, то это наша проблема, которую нужно решить, а не проблема Вселенной. Иногда не удается найти правильную интерпретацию происходящего и можно надеяться в лучшем случае на объяснение, удовлетворяющее всем критериям добросовестной научной теории: например, что оно объясняет все существующие свидетельства, а также делает новые проверяемые предсказания, которые получается измерить и проверить. Или же нам придется подождать, пока будущие поколения придумают лучшую теорию или интерпретацию, подобно тому, как объяснение гравитации Эйнштейном заменило объяснение Ньютона. То есть ученые знают, что, даже если наше нынешнее понимание некоторых аспектов физической реальности туманно, это не означает, что спорно само существование реального мира.

Итак, как же идея о существовании объективных научных истин о мире помогает нам принимать решения или спорить о том, хорош капитализм или плох либо допустимы или недопустимы аборты? Давайте кратко рассмотрим то, что на первый взгляд может показаться очевидными моральными «истинами», и выясним, можем ли мы использовать рациональные аргументы для проверки их объективности. Вот четыре утверждения:

1. Проявлять доброту и сострадание – это правильно.

2. Убийство – это неправильно.

3. Человеческие страдания – это плохо.

4. Действия, которые с большей вероятностью принесут вред, чем пользу, являются плохими.