Радость поутру. Брачный сезон. Не позвать ли нам Дживса?

— Я так надеялась, что хотя бы раз в жизни Боко сегодня не сваляет дурака! — горестно пролепетала она.

— По-моему, на писателя вообще никогда нельзя надеяться, что он не сваляет дурака, — рассудительно возразил я.

— Ну ладно! Он у меня за это получит! В какую сторону он пошел, когда повернулся на сто восемьдесят градусов?

— Вон туда куда-то.

— Погоди, дай только мне его найти! — воскликнула Нобби и, пустившись по следу, точно малорослая гончая, сгинула, унесенная ветром.

Спустя секунды две или, может быть, три передо мной замерцал Дживс.

— Беспокойный вечер, сэр, — проговорил он. — Я только что выпустил мистера Устрицу.

— Да бог с ним, с Устрицей. От Устрицы мне не горячо и не холодно. Что меня всерьез беспокоит, это судьба Боко.

— А, да-да, сэр.

— Остолоп несчастный! Надо же ему было так настроить против себя дядю.

— Ваша правда, сэр. Прискорбно, что молодой джентльмен не избрал более примирительный тон.

— Он пропал, если только вы не найдете способа их помирить.

— Да, сэр.

— Разыщите его, Дживс.

— Слушаюсь, сэр.

— Потолкуйте с ним.

— Потолкую, сэр.

— Напрягите все мозговые извилины, чтобы нащупать выход.

— Очень хорошо, сэр.

— Он где-то там бродит в молчании ночи. Хотя молчание будет не таким уж полным, потому что Нобби побежала сказать ему, что она о нем думает. Обойдите парк по кругу и, как услышите громкое сопрано, прямо туда и сворачивайте.

Он исчез, как ему было сказано, а я стал прохаживаться взад-вперед, напряженно морща лоб. Так я морщил его минут, наверное, пять, когда неподалеку от меня возникли какие-то смутные очертания и я узнал Боко, явившегося ко мне с ответным визитом.

Глава 16

Боко показался мне притихшим и обновленным, словно его душу пропустили через пресс для отжима белья. В нем сразу можно было угадать человека, которого только что отчитала девушка его мечты, и он еще не успел толком опомниться.

— Привет, Берти, — произнес он слабым, богобоязненным голосом.

— Здорово, Боко.

— Ну и ночка!

— Да, ничего себе.

— У тебя нет при себе фляжки?

— Нет.

— Что же это ты? Надо всегда иметь при себе фляжку с чем-нибудь крепким — на всякий экстренный случай. Как собаки сенбернары в Альпах. Пятьдесят миллионов сенбернаров не могут ошибаться. Я только что перенес эмоциональное потрясение, Берти.

— Нобби тебя отыскала?

Его слегка передернуло.

— Я сейчас с ней разговаривал.

— Мне так и показалось.

— Заметно по лицу, да? Ну, конечно. Скажи, это не ты донес ей про «шутейные товары»?

— Да что ты! Конечно, нет.

— От кого-то она узнала.

— Наверное, от дяди Перси.

— Правильно. Она же должна была у него справиться, как у нас прошел обед. Да, ясно, это он послужил ей источником информации.

— Так, значит, она затронула «шутейные товары»?

— О да. Затронула. Ее речи касались отчасти их, а отчасти событий сегодняшней ночи. По обоим вопросам она не стеснялась в выражениях. Это точно, что у тебя нет при себе фляжки?

— Боюсь, что точно.

— Что ж, ладно, — проговорил Боко и на некоторое время погрузился в задумчивость, а очнувшись, задал мне вопрос, как я думаю, откуда девушки нахватываются таких выражений.

— Каких выражений?

— Я бы не рискнул их повторить при джентльменах. Должно быть, обучаются в школе.

— Она что, задала тебе жару?

— Щедрой рукой. Странное это было ощущение, скажу я тебе, когда она меня пропесочивала. Стоишь и плохо соображаешь, а вокруг вьется что-то маленькое и визгливое и кипит злобой. Словно бы на тебя нападает такая собачка, пекинес.

— Не знаю, на меня пекинесы не нападали.

— Можешь спросить у тех, на кого нападали. Тебе подтвердят. Вот-вот вцепится зубами в лодыжку.

— И чем дело кончилось?

— Я остался жив, во всяком случае. Но что — жизнь?

— Жизнь — неплохая вещь.

— Никудышная, если ты потерял любимую девушку.

— А ты что, потерял любимую девушку?

— По-видимому. Сам не разберу. Зависит от того, как толковать такие слова: «Ни видеть, ни слышать тебя больше не желаю ни на том, ни на этом свете, тупица ты несчастный».

— Она так сказала?

— Среди прочего.

Я понял, что пришло время утешать и ободрять.

— Я бы не стал из-за этого беспокоиться, Боко.

Он удивился:

— Не стал бы?

— Нет, не стал бы. Она говорила это не всерьез.

— Не всерьез?

— Ну конечно.

— Просто так, болтала что придется? Вроде поддерживала светскую беседу?

— Я тебе сейчас объясню, Боко. Я довольно хорошо изучил слабый пол. Наблюдал их в разных настроениях ума. И пришел к выводу, что, когда они вот так кипятятся, их словам не надо придавать значения.

— И ты советуешь не обращать внимания?

— Ни малейшего. Выкинь из головы.

Боко снова помолчал. Потом заговорил, и в его голосе звучала нота ожившей надежды:

— Надо вот еще что иметь в виду: прежде-то она меня любила. Еще вечером любила. Всей душой. Ее собственные слова. Это следует помнить.

— И сейчас любит.

— Ты всерьез так думаешь?

— Вполне.

— Хотя и назвала меня несчастным тупицей?

— Конечно. Ты и есть несчастный тупица.

— Верно.

— Нельзя понимать в прямом смысле слова, которыми девушка бранит тебя в сердцах за то, что свалял непроходимого дурака. Это как у Шекспира, звучит здорово, но ничего не значит.

— Значит, твое мнение, что старая привязанность осталась?