Радостная мудрость, принятие перемен и обретение свободы

Отличительная особенность «я» как сущности, в основе своей отдельной от, скажем, розы, сама по себе есть внутренний образ, проистекающий от взаимодействий между разными нейронными структурами и другими системами организма. В наши ранние годы этот образ может быть довольно смутным. Но, по мере взросления, наше внутреннее чувство «я» как того, что отлично от «не я», становится более отчётливым, точно так же, как и разница между приятным и неприятным, желанным и нежеланным. Кроме того, мы выделяем нечто вроде «нейтральной» зоны, где у нас нет твёрдого решения, как относиться к нашему переживанию. Точно так же, как люди упорядочивают архивы, бумаги, фотографии и другие вещи, раскладывая их по разным папкам и коробкам, мы раскладываем свои переживания по воображаемым «полкам» и «коробочкам».

Из моих бесед с людьми, сведущими в различных научных дисциплинах, становится ясно, что существует некоторая разница во мнениях относительно того, как, когда и почему появляются эти коробочки. Однако, по всей видимости, современные философские школы сходятся в том, что коробочка «я» начинает формироваться при рождении, когда младенец отделяется от тела матери и начинает воспринимать жизнь как самостоятельное существо, сталкиваясь лицом к лицу с внешней и внутренней средой, которая не всегда предсказуема.

Нами, как и младенцами, движет тяга к комфорту, особенно в форме пищи и тепла, а также неприязнь к дискомфорту, например к чувству голода, холода или влажности. Иногда нам комфортно, а иногда нет. Коробочка «я» может в этот период быть не слишком прочной или определённой — или даже выразимой, если не считать плача, срыгивания, лепета или улыбки, — однако в приятных и неприятных переживаниях коренится возможность обнаружить коробочку «не я», а также другие коробочки: «хорошее», «плохое» и прочие.

Позже, в период, который многие родители называют как «ужасный двухлетний возраст», когда дети начинают утверждаться как независимая личность, то и дело говоря «нет», кажется, что эти разные коробочки принимают более прочную, определённую форму. Потенциал появления других коробочек уже приведён в действие и механизм запущен.

Убивать бабочек

Сначала существа придумывают «я» и держатся за это представление;

Они придумывают «моё» и питают привязанность к вещам.

— Чандракирти, «Введение в Срединный путь»

За столетия до возникновения западной науки Будда пришёл к пониманию, что страдание рождается в уме — так сказать, «в глазах смотрящего». Хотя он, возможно, не использовал тех терминов, которые употребляют современные биологи, нейробиологи и психологи, предложенное им понимание в значительной степени аналогично современному научному.

Согласно ранним письменным изложениям учений Будды о Второй благородной истине, дуккха возникает из основного состояния ума, которое на языке пали называется танха, то есть «тяга». Ученики, переводившие ранние палийские источники на санскрит, определяли причину как тришна, или «жажда». Когда учения пришли в Тибет, эту причину перевели как дзинпа, или «схватывание», «цепляние».

Эти три термина, каждый по-своему, отражают коренное стремление к постоянству, устойчивости или, если взглянуть с другой стороны, попытку отрицания или игнорирования непостоянства. Самый главный из этих аспектов страстного желания — это склонность, часто именуемая в буддийских текстах неведением, ошибочно считать такие вещи, как «я», «другой», «субъект», «объект», «хорошее», «плохое», и другие относительные понятия существующими независимо, самостоятельно. На самом простом уровне неведение можно определить как мнение о том, что ярлык на бутылочке острого соуса и есть сам этот соус.

От представления о том, что люди, земля и вещи сами по себе осязаемы и реальны, проистекают два одинаково сильных побуждения. Первое, которое обычно называют желанием, — это стремление приобрести или сохранить всё то, что мы считаем приятным. Второе, называемое неприязнью, — это тяга, направленная в противоположную сторону: избавиться или освободиться от того, что мы считаем неприятным.