Радостная мудрость, принятие перемен и обретение свободы

Способности зачастую проявляются в том, как мы переживаем трудные события. Например, один опытный буддийский практикующий, которого я недавно встретил, когда-то, в начале девяностых, сделал очень крупные вложения на фондовой бирже, и, когда в конце того же десятилетия биржа рухнула, он потерял всё. Многие из его друзей и партнёров тоже потеряли очень много денег, и кое-кто из них даже немного тронулся умом. Некоторые утратили веру в себя и в свою способность принимать верные решения, другие впали в глубокую депрессию, третьи, подобно жертвам финансового кризиса 1929 года, выпрыгивали из окон. Но мой знакомый не сошёл с ума, не утратил веры в себя и не впал в депрессию. Понемногу он снова начал делать вложения и построил новую, основательную финансовую базу.

Видя явное спокойствие на его лице в столь ужасные времена экономического спада, некоторые из его друзей и коллег спрашивали его, как ему удаётся сохранять хладнокровие. «Ну, — отвечал, — все эти деньги я получил от биржи, потом они снова ушли бирже, а теперь возвращаются. Обстоятельства меняются, а я остаюсь. Я могу принимать решения. Так что, возможно, в какой-то год я жил в большом доме, а в следующий — у друга на диване. Это не меняет того факта, что я могу выбирать, как думать о самом себе и обо всякой всячине, происходящей вокруг меня. На самом деле я считаю себя очень счастливым. Некоторые неспособны делать выбор, а другие даже не осознают, что могут делать выбор. Сдаётся, что мне везёт потому, что я принадлежу к той категории людей, которые способны осознавать свою способность к выбору».

Подобные высказывания я слышал от тех, кто не сдавался перед лицом тяжелой болезни, собственной ли, родителей, детей, других членов семьи или друзей. Один человек, которого я недавно встретил в Северной Америке, например, обстоятельно рассказывал о том, как сохраняет свою работу и отношения с женой и детьми, постоянно навещая своего отца, страдающего болезнью Альцгеймера. «Конечно, трудно бывает балансировать между всеми этими вещами, — говорил он, — но я это делаю. Я не вижу никакого другого способа».

Какая простая формулировка, но как освежающе она звучит! Хотя он никогда не присутствовал на буддийских учениях, никогда не изучал буддийской литературы и, возможно, не считает себя буддистом, его описание собственной жизни и подхода к ней являет собой спонтанное выражение всех трёх аспектов природы будды: мудрость, позволяющую видеть глубину и широту его ситуации, способность к выбору, как интерпретировать то, что он увидел, как поступать с этим, и спонтанное отношение, полное любви и сострадания.

Когда я его слушал, мне пришло на ум, что эти три качества природы будды можно обозначить одним словом: отвага — в частности, это отвага быть таким, каков ты есть, прямо здесь, прямо сейчас, со всеми своими сомнениями и колебаниями. Если смотреть прямо в лицо переживанию, нам открывается возможность осознать: всё что мы испытываем — любовь, одиночество, ненависть, ревность, радость, жадность, горе и т. п. — это, по сути, проявление в основе своей безграничного потенциала присущей нам природы будды.

Этот принцип подразумевается в «положительном прогнозе» Третьей благородной истины. Какой бы ни был у нас недуг — малозаметный, сильный или средний, — он ослабевает в той самой степени, в которой мы избавляемся от своей зацикленности на крайне ограниченном, зависимом и относительном взгляде на самих себя и начинаем самоидентифицироваться со способностью воспринимать и переживать всё что угодно. В конце концов мы получаем возможность покоиться в самой природе будды, как, например, птица может, прилетев к своему гнезду, отдыхать в нём.

В этот момент страдание заканчивается. Нечего бояться, нечему сопротивляться. Даже к смерти вы относитесь совершенно спокойно.

Это очень ясно дошло до моего сознания, когда я находился со своим отцом в последние дни и часы его жизни. Тогда мне был двадцать один год, а отцу семьдесят шесть. Гомчен, «великий практик медитации», посвятивший всю свою жизнь углублению осознания безмерности ума и мимолетности восприятия, он учил тысячи учеников во всём мире и передавал им своё понимание. В эти последние дни его жизни его посетило множество людей: монахов, монахинь, родственников, других учителей, бывших учеников и простых крестьян из окрестных деревень. Иногда он садился, чтобы встретить их, а иногда лежал. Каждому посетителю он дарил добрую улыбку и мягко бормотал «спасибо». Ни следа страха не отражалось в его чертах, никаких признаков борьбы — во всём его исхудавшем теле. Единственным свидетельством того, что он осуществляет некий особый переход, было выражение спокойного любопытства, иногда появлявшееся на его лице, и, разумеется, полные умиротворения последние слова, которыми он благодарил всех своих посетителей, как бы говоря, что это они были его учителями, а совсем не наоборот.