Радрадрабен

Родители и матушка-природа наградили его отменным здоровьем, широкими плечами, круглой румяной физиономией, непокорной тёмной шевелюрой и глазами цвета спелого каштана. Вот только ростом он слегка не вышел – что, впрочем, его нимало не смущало.

Когда после обучения он возвратился домой, матушка обняла сына, всплакнула, как это водится у женщин, и торжественно вручила ему ключи от всех служб, погребов, амбаров и чуланов. Таким образом, в девятнадцать лет он стал владетельным графом Айтером, тридцать восьмым в этом славном роду.

Через полгода он научился читать – надо ли говорить, что отцы-командиры Школы Сороки считали обучение грамоте ненужной тратой времени и вообще баловством. Но случилось так, что как-то тихим осенним вечером у замковых ворот появился пожилой, потрёпанный жизнью человек в потёртом, пропахшем потом военном плаще. Замок Айтер славился хлебосольством, и его ворота просто осаждали толпы сирых, убогих, откровенных лентяев, увечных и прочих типов в этом роде. Впустили и этого странника. Он поужинал, переночевал – да так и остался в замке. Звали его Бердрехт.

Кем только Бердрехту не довелось быть в своей жизни: и менестрелем, и школьным учителем, и наёмником, и лекарем… От него-то Робин и выучился грамоте да – что греха таить! – некоторым куртуазным манерам и паре довольно фривольных песенок: благо возраст был самый подходящий.

В общем, жил себе Робин – не тужил. А потом опять нахлынули карлики. На этот раз плюгавая сволочь избрала замок ближайшего соседа Робина, маркиза Клейхая, приходившегося к тому же дальним родственником его матери. Граф Айтер спешно вооружился, вскочил на верного коня и во главе двух с половиною сотен копейщиков быстрым маршем двинулся в сторону замка Клейхая по приморской дороге.

На сей раз карлики превзошли самих себя. Берег был чёрен от их кожаных челнов, под стенами замка колыхалась тёмная масса, похожая на готовую закипеть воду, а бой шёл уже на стенах. Робин попытался вспомнить уроки тактики, преподанные ему суровыми сержантами, вспомнил только: «… рог и три свистка – как бы щегол свистнет – тогда падай и лежи не двигаясь, а арбалет на вытянутой руке вверху держи, чтоб тетиву не мочить, дурила…» – плюнул, что-то неразборчиво крикнул, обнажил клинок и врубился в плотные ряды недомерков с тыла.

Видно, он сразу же убил какого-то ихнего предводителя, или, может быть, прозвонили те таинственные часы, что отмеряли карликам срок на взятие замка. Как бы там ни было, карлики схлынули со стен, попрыгали в свои лодки и убрались.

Робин тут же на поле битвы был возведён в ранг спасителя Побережья, и вернулся домой уже опоясанным рыцарем, с золотыми шпорами и прочими полагающимися при этом причиндалами. Долго ныло плечо, по которому, посвящая его в рыцари, с чувством шарахнул мечом старый дурак Клейхай.

Молва разлетается быстро. Когда он подъехал к замку Айтер, перед воротами его встречал весь дворовой и окрестный люд во главе с его матушкой. Отовсюду неслись крики: «Слава избавителю! Слава победителю нечисти! Многая лета грозе недомерков!..»

Школа Сороки отнюдь не была кузницей героев – оттуда выходили солдаты, хорошо владеющие разнообразным оружием, имеющие понятие о полевой фортификации и обученные началам тактики. Робин не был дураком и прекрасно понимал, что никакой он не герой, но восторженный люд, и особенно его мать, были совершенно противоположного мнения.

На следующее утро, едва он проснулся с тяжко гудящей с похмелья головой, матушка, встретив его бредущим по коридору в поисках рассола, взяла его за руку и торжественно сказала:

– Теперь тебе, мой мальчик, пора узнать то, чего ты до сих пор не знал, но должен знать обязательно.

Пока Робин, тупо насторожившись, соображал, что бы сие значило, она повлекла его к «потайной» двери, нажала хорошо ему известные завитушки на резной дубовой панели и потянула за опять же прекрасно ему знакомый канделябр. Все эти так называемые «тайные» ходы и «секретные» комнаты он излазал ещё будучи пацаном: где-то сам догадался, что нажать-повернуть, а кое-что подсказала дворня, знавшая эти «секреты», пожалуй, получше самих хозяев замка. Поэтому он не удивился, когда массивное кресло, глупо торчащее посреди комнаты, со скрипом отъехало в сторону, открывая в полу проём с ведущими вниз ступенями.

Графиня ступила на лестницу и изменившимся от волнения голосом произнесла:

– Следуй за мною, сын мой!

Робин молча шёл за матушкой, гадая, что же такое она хочет ему показать.

Довольно долго поплутав по тёмным коридорам и узким переходам, они наконец вышли к цели – небольшой комнате с высоким сводчатым потолком. Окон, разумеется, не было, но откуда-то сверху сочился скудный рассеянный свет.

Робин сто раз бывал в этой комнате и прекрасно знал к ней дорогу, которая вообще-то занимала меньше минуты – это если воспользоваться другим ходом – но, чтобы не огорчать мать, сделал вид, что потрясён: усиленно вертел головой (что было настоящим подвигом после вчерашнего) и изо всех сил изображал интерес и внимание.