Радуга

— Замечательно. Я так рада. — Бринн поняла, что появилась некстати. Может быть, разговор между Робертом и Алексой как-то связан с тем, с чем пришла сюда Бринн? В любое другое время она бы деликатно удалилась, но Бринн должна была сообщить нечто очень важное лично Алексе: ради собственного сердца и ради сердца Алексы она должна была сказать об этом именно сегодня. А потому с непривычной для нее дерзкой улыбкой обратилась к брату:

— Могу я поговорить с Алексой наедине? Очень недолго, а?

При обычных обстоятельствах Роберт не преминул бы съязвить по поводу «девчоночьих секретов». Но он не мог чувствовать себя «обычно» — не сейчас… еще нет. Роберт был даже рад возможности хоть немного побыть одному, зная при этом, что с Алексой все в порядке, о чем ему говорил взгляд прекрасных любящих глаз.

— Хорошо. — Роберт кивнул на портфель, который принес с собой, чтобы хоть немного поработать во время долгого сна Алексы и в то же время быть рядом с ней. — У меня куча бумаг. Я буду в комнате ожидания.

Как только он вышел, Бринн сняла просторное зимнее пальто, и Алекса сразу же увидела…

— Бринн! — прошептала изумленная Алекса. — Да, здесь растет маленькая девочка, очень здоровая и очень живая девочка. — Бринн невольно провела по животу, взгляд ее карих глаз сиял почти неземной радостью. — Я уже на седьмом месяце, и врачи говорят, что все идет замечательно.

— На седьмом? — нахмурилась Алекса, припоминая, когда в последний раз видела свою будущую золовку.

Это было меньше месяца назад, в День благодарения. У Алексы сохранилось немало радостных воспоминаний о том праздничном уик-энде в Ричмонде, и Алекса очень хорошо помнила, как сияла тогда Бринн, как пылали ее щеки, хотя фигура по-прежнему оставалась стройной.

— Кажется, у меня такое строение таза, при котором ребенок может развиваться, но внешне это почти не заметно, до последней стадии беременности.

Алекса понимающе улыбнулась, стараясь скрыть боль воспоминания: «У меня было то же самое».

Бринн сделала несколько шагов к окну и обратно, затем села на стул рядом с кроватью Алексы и не торопясь начала свой рассказ:

— Она была зачата в ту самую ночь, когда родилась Кэти, вскоре после звонка Джеймса, сообщившего о ее рождении. — Щеки Бринн слегка порозовели при этом весьма интимном признании, но оно было необходимой частью того, о чем Бринн собиралась сказать. — Мы со Стивеном решили никогда больше не пытаться, но та ночь стала предвосхищением нашего счастья, я полагаю, знамением чудесного появления Кэти. А потом Джеймс привез ее, и радость и любовь, пришедшие с малышкой в наш дом, сделали возможным то, что во мне зародилась и расцвела новая крошечная жизнь. Я действительно верю в это, Алекса. Я действительно верю, что эта здоровая девочка, это чудо во мне, появилась благодаря чуду Кэти. — Бринн глубоко вздохнула, готовя свое сердце к тому, что собиралась наконец произнести. — Благодаря Кэти и благодаря тебе, Алекса. Ведь она — твоя дочь, да?

Появившиеся в глазах Алексы слезы прежде всех слов утвердительно ответили на этот вопрос. Казалось, в палате было слышно, как бьется сердце каждой женщины. Наконец Алекса кивнула, глядя прямо в глаза Бринн, тоже наполнившиеся слезами, и через несколько мгновений прошептала:

— Как ты узнала?

— Я не знала, не была уверена до настоящей минуты. И не догадывалась, по крайней мере осознанно, пока с тобой не произошла авария. Роберт рассказал мне о загадочном звонке, который тебя так взвинтил, а также о своих собственных страхах, что у тебя от него есть какая-то тайна, в которой ты не признаешься. Все это каким-то образом соединилось у меня в одну цепочку, и вдруг всплыл твой образ и Кэти, когда я смотрела на тебя с малышкой на руках, но ты даже не замечала моего присутствия. Я знаю, ты старалась спрятать свои чувства, и, если бы не авария, не известно, когда бы я поняла, да и поняла бы вообще. — Бринн замолчала.

Несмотря на то что они со Стивеном уже тысячу раз все обсудили и пришли к согласию, даже несмотря на то что любящее сердце Бринн хотело этого, произнести необходимые слова ей было очень трудно. Но сострадание победило, и она наконец выдохнула:

— Теперь я точно знаю, Алекса. И мы со Стивеном хотим, чтобы Кэти была с тобой.

— О-о, Бринн, — простонала измученная Алекса, не веря своему счастью.

— Роберт любит Кэти, — продолжала золовка, желая высказать все приготовленные слова, чтобы убедить плачущую Алексу, хотя глаза последней говорили о том, что убеждать ее не нужно. — Для него совершенно не важно, кто отец Кэти. Он любит ее, как собственную дочь.

— Роберт и есть отец Кэти, — прошептала Алекса.

Бринн растерялась. С помощью Стивена она тщательно готовилась к разговору с Алексой, а затем и с братом… И такого поворота, конечно, не ожидала. Как и все, Бринн была уверена, что их любовь началась только этим летом, после ухода Роберта от Хилари, то есть через два месяца после рождения Кэти. Теперь же, когда Бринн узнала новые обстоятельства, сердце и глаза ее наполнили слезы не только сострадания, но и радости за брата.

— А он знает?