Радуга 2

— Почему это? — удивилась Саша, весьма впечатленная тем, — что майор легко и непринужденно выдал название на древненорвежском.

— Да потому, — ответил Макс и рассек воздух клинком. — Вроде все в порядке: 93 сантиметра в длину, полтора килограмма весом. Но нету клейма. Любой уважающий себя мастер-оружейник в верхней трети дола меча ставил свое имя, или фирменное название. Длина слова примерно 14–16 сантиметров, ширина букв в нем 2–2.5 сантиметра. Чтоб видно было при покупке. Здесь же — пусто. Состояние клинка — идеальное, но это не современная подделка. Это — древняя древность. Штучный экземпляр очень странной формы. Никакого намека на торевтику.

— Переведи. — Ну, Саша, это, понимаешь ли — собственно резьба по- металлу. Здесь даже рукоять не наборная. Обычно создавался некий рисунок тончайшими полосками меди, латуни и даже серебра. Очень трудоемкий процесс. В твоем Пламени — ничего подобного. Я вообще не понимаю, из чего такая черная рукоять. Впрочем, как и сам клинок. Словно металл с трансформированной кристаллической решеткой. Однако, без всякого сомнения, это — оружие.

Макс вернул Саше клинок и отошел к окну. Улица была пустынна, только кое-где лежали тела несчастных прохожих, оказавшихся на пути боевой дружины, несущей демократию в народ. Некоторые из них слабо шевелились, другие оставались неподвижны.

Просто удивительно, что никто до сих пор не постучался к нему в кабинет. Сейчас должны формироваться некие штабы по борьбе с беспорядками. С привлечением всего руководящего состава. Но принимать участие в этом безобразии он не собирался. План побега из здания, точнее — направление побега неожиданно обрисовалось. Несколько смутно, но тем не менее.

Он уже собирался поделиться мыслями с Сашей, как та отвлекла его своим вопросом:

— Послушай, Макс, а откуда ты все это знаешь? — У них были гораздо более важные задачи, чем предаваться рассуждениям о холодном оружии. Но эти ненавязчивые отступления от решения насущных проблем каким-то образом способствовали поиску выхода. Отвлекаясь на несколько секунд, варианты побега как-то сами складывались в реалии.

— Понимаешь, Саша! Я же не всю жизнь работал во- внутренних, с позволения сказать, органах, — ответил Макс. — Когда-то был я еще студентом питерского факультета тяжелого машиностроения Политехнического института. Интересовался мечами «Ulfberht». 55 клинков были обнаружены в Норвегии, 25 — в Финляндии, 20 — в Советском Союзе, 13 — в восточной Европе и порядка 26 штучные находки по всему миру. Из всех советских 4 меча достали в Олонецком районе Карелии, а 6 — в Ярославской и Смоленских областях вместе взятых. Дело-то в том, что там, в Карелии, плотных археологических изысканий, в отличие от того же Смоленска, не проводили. Мне было интересно, мечтал найти на берегах Ладоги не только неизвестные мечи, но и могилу некоего парня по имени: Hrorekr.

— Рюрика, что ли? В золотом гробу? — Ну, можно и так сказать. И во времена Союза-то- археологам на северах было трудно, а после развала — совсем невмоготу. Знать, так нужно.

Они чуть помолчали, каждый, думая о своем.

— Вообще-то и Пламя досталось нашей «Дуге» с этого- Олонца.

— Бывает, — согласился Макс. — Давай-ка будем отсюда- выбираться. Отсидеться здесь долго не получится. Скоро придут матросы Железняки и прикроют наше «временное» правительство.

11. Иван и Шурик Степченков

Иван приблизился сначала к телу в форменной одежде и осторожно ткнул его носком своей обуви. То не пошевелилось.

— Ты его, как барана, сбитого машиной, проверяешь, — заметил Шурик, не подымаясь с полу. — Ты даже не представляешь, Ванька, как я рад тебя видеть. Сегодня мне что-то не очень везет. Второй раз меня спасают, казалось, от неминуемой гибели. В первый раз девушка погибла. А я вот тут лежу, развалившись, как собака.

Шурик попытался встать, но только застонал и снова опустил голову назад.

Иван, подперев входную дверь единственным корявым стулом, подошел к былому однокашнику. Не говоря ни слова, начал ощупывать ему руки-ноги. Очень сосредоточенный и строгий.

— Помяли тебе, Шурик, изрядно, — наконец, сказал он. — Но, исходя из моего опыта врача-гинеколога, костей поломанных не прощупывается.

— Посмотрел бы я на твоих пациенток, если бы ты с такой- рожей, да еще и гинекологом работал, — ответил Шурик.

— Тебе часто с гинекологами приходилось общаться? — Не знаю, вообще-то. Бывало, думаешь: вот он — женский- врач. А потом выясняется, что просто сапогами торгует.

— Шурик, ты бредишь. Давай-ка попробуем встать и двигать- отсюда.

— На улицу нельзя, — поспешно проговорил Шурик, — вцепившись в Иванов локоть. Он здорово морщился, подымаясь: внутри тела ощущался некий дискомфорт, даже больше — боль. Что причиняло страдание, было непонятно. Казалось, каждая клеточка тела, избитая за сегодняшний день, жаловалась на недомогание и требовала компресса, мази, женщины и алкоголя. Наконец, удалось принять скрюченное вертикальное положение.