Радуга

Только успел он открыть дверь и переступить порог, как в нее с быстротой молнии проскользнула его собака – восточно-европейская овчарка по кличке Силга.

Всего три дня прошло, как она ощенилась. Она родила трех щенят, но двое родились мертвыми. Не вставая даже поесть, лежала она в сенях и ревностно оберегала щенка, оставшегося в живых, никого не подпуская к себе.

На мгновение Максимыч замер. «Разорвет малыша», – промелькнула у него в голове тревожная мысль.

Он готов был уже броситься на помощь малышу, но то, что ему довелось увидеть в следующий момент, остановило его.

Силга подбежав к спящему на полу волчонку и понюхала его. Потом осторожно взяла в зубы и, проскользнув мимо опешившего хозяина, положила волчонка в лежанку, где мирно спал ее щенок. Затем улеглась рядом и принялась тщательно вылизывать его, подталкивая носом к своему соску.

Как две кошки не поделили котят

У молодой кошки родилось семь котят, а у старой в тот же день родился только один котенок. Кормит она своего единственного котенка и не может слышать, как пищат котята у молодой кошки.

«Видать, молоко еще не пришло, или его так мало, что всем котятам не хватает, вот и пищат», – подумала старая кошка. И тут же решила помочь молодой.

Взяла она своего котенка и перебралась вместе с ним в лежанку к молодой кошке. Легла рядом, и замурлыкала.

Котята как услышали, так сразу стали переползать к ней. Остался с молодой кошкой только один котенок. А те шесть, что переползли от нее, насосавшись вдоволь, отвалились от сосков и спят, сытые и довольные. И старая кошка уснула. Довольна, что накормила котят.

А молодой кошке завидно стало: было у нее семь котят, а теперь – один. А у старой кошки был один котенок, а теперь – семь. И стала она лупить почем зря старую кошку.

– Вот тебе, вот тебе! Будешь знать, как переманивать к себе котят!

Удары сыпались один за другим на бедную кошку, а она терпеливо сносила их и только своей головой и лапами прикрывала спящих котят, опасаясь, как бы нечаянный удар не задел и не разбудил их.

Бабочка

На ступеньках поселкового магазина сидел белобрысый мальчик и плакал.

– Ты почему плачешь? Тебя кто-то обидел?

Он покачал головой.

– Может, ты потерялся? Где твоя мама?

Мальчик мотнул головой в сторону магазина.

Лицо его было грязным от частого вытирания слез не совсем чистыми руками. А в глазах, по-детски широко открытых, было такое безутешное горе, что взглянув в них, я даже растерялась.

– Может, расскажешь, отчего же ты плачешь?

– Она умирает, – еле выговорил, всхлипывая, мальчик.

От этих слов мне стало как-то не по себе, и мурашки поползли по телу.

– Кто умирает? – тихо спросила я.

– Моя бабочка умирает, – также тихо произнес мальчик и протянул мне ладошку, на которой на боку лежала бабочка с надорванными кое-где по бокам и лишенными пыльцы крылышками.

Она изредка пошевеливала тоненькими лапками, силясь, очевидно, подняться и встать.

– Видите, она умирает, – повторил, всхлипывая, мальчик, – и я не могу ей ничем помочь. Я подкидывал ее высоко вверх, чтобы она смогла полететь, но она падала на землю и ползала по ней, взмахивала крылышками, но не могла взлететь и валилась то на один бок, то на другой. А сейчас уже и не ползет, умирает, – мальчик опять заплакал.

«Бедный ребенок! Как же ему помочь справиться с горем?»

– А скажи мне, пожалуйста, как ты ловил эту бабочку – руками или сачком? – задала я вопрос, скорее для того чтобы отвлечь на некоторое время мальчика от его страданий.

Мальчик перестал плакать, вытер кулачком слезы и удивленно взглянул на меня.

– Руками, конечно, откуда у меня сачок? Мы только вчера приехали на эту дачу.