Радуга

Она увидела, как Девро окинул взглядом ее кудряшки-сосиски и поморщился, и почувствовала, как в ней смешиваются удовольствие и сожаление. Пока она удивлялась этому, он придвинулся ближе, и она ощутила крепкий запах сандала и лавра.

Она попятилась. Девро заметил ее движение. Последние розовые отблески заката осветили ее румяные щеки. Она не потрудилась наложить слой краски, который обычно накладывала, выходя к обеду или просто на палубу, и ее кожа сейчас приобрела жемчужный оттенок. Ее глаза, темно-карие глаза с золотыми огоньками, были задумчивы и даже сердиты, а не пусты, как обычно. Он еще раз посмотрел на ее волосы и удивился, как могла эта путаница быть той самой густой волной, которую он видел тогда, на восходе солнца, несколько дней назад. Не задумываясь, он протянул руку к крепко закрученному завитку и вытащил одну из шпилек, позволив длинной шелковистой золотой пряди упасть на ее лицо.

— Она к вам жестоко несправедлива, — медленно сказал он. — Вам обязательно надо ее продать. — Рука Девро в перчатке дотронулась до ее щеки и даже сквозь лайку Мередит почувствовала жар, словно ее обожгли. Она не могла двинуться, загипнотизированная его голосом, его близостью, его прикосновением. Его испорченностью.

Но Мередит призвала на помощь все свое самообладание, которому научилась за прошедшие годы, и, выпрямившись, оторвала свой взгляд от взгляда Квинна. Резкий звук, казалось, отозвался эхом в вечерней тишине.

Она ждала, что Девро отступит, но он этого не сделал, так же, как не признал удара. Вместо этого его лицо приблизилось, а руки приперли ее к стене. Она чувствовала себя, как кролик, пойманный в силки, в то время как его губы придвигались все ближе с совершенно ужасным намерением. Она отчаянно пыталась вырваться, но он крепко держал ее, прижимая всем телом, а ее собственное тело отвечало на это весьма странным образом.

— Нет, — вскрикнула она.

— Да, — сказал он безжалостно. Его глаза впивались в нее, но по-прежнему оставались совершенно непроницаемыми. Его рот коснулся ее губ, медленно, изучающе, и Мередит, пытаясь оставаться холодной и неподвижной, почувствовала пламя, занявшееся в глубине ее тела.

Его губы пробовали, и дразнили, и требовали; в то время как одна рука обнимала ее, другая распускала ее волосы, освобождая их от шпилек, державших их в извращенной прическе.

В его поцелуях не было нежности. Они были ищущими, жестокими, требовательными, а жизнь не подготовила Мередит ни к поцелуям, ни к чувствам, которые вызывали его прикосновения.

Поцелуй углубился, и его губы стали чуть мягче, стремясь проникнуть в ее рот. А затем внутрь ее рта скользнул язык, назойливый, ищущий, возбуждающий. Против своей воли Мередит отвечала самым простым и инстинктивным способом, ее язык начал двигаться, пытаясь извлечь наиболее сильные изысканные ощущения, хотя она даже и не понимала, как ее тело реагирует. В ее теле поселилось нечто новое, возбуждающее и пугающее, и в этом не было самообладания, в котором преуспела Мередит.

Наконец он оторвался от нее, его глаза в сгустившихся сумерках вечера казались почти черными. На его лице было вопросительное выражение, так как он увидел всполохи пламени в ее глазах, ранее лишенных всякой страсти, и почувствовал, что ее тело так неожиданно ответило на его поцелуй. “Кто вы? ” — хотелось ему спросить, но перед ним стояло нечто, очень напоминающее деревянную фигуру с растрепанными волосами.

“У него такие глаза, какие должны быть у дьявола”, — подумала Мередит. Они были черны почти полуночной чернотой. Какие-то призраки населили их. Раньше она этого не видела, но сейчас они как бы просвечивали сквозь плотный занавес. Она почувствовала, что дрожит, и возненавидела себя за слабость, из-за которой все и случилось. Он был ее врагом. Она поняла это с той самой минуты, как увидела его тогда. И все же в глубине ее души было нечто, что изо всех сил тянулось к нему. Какой же ужасный изъян в ней сделал все происшедшее возможным?

— Как вы посмели? — наконец, удалось ей вымолвить тихим, но разъяренным голосом; она сердилась на него за то, что он вынудил ее отдаться чувству, и на себя за то, что оказалась столь уязвимой для него.

Девро низко поклонился, во всех его движениях, в выражении лица сквозила издевка.

— Прошу прощения, мисс Ситон. Я не смог устоять против ваших чар. — Он взял ее локон и поцеловал его.

Даже тогда, когда ее душил гнев, и так как он насмехался над ней, другая часть ее рассудка, отстраненная, аналитическая его часть, продолжала раздумывать, почему он все время в перчатках. Желание выделиться? Его глаза слегка сузились, когда он заметил, что она смотрит на перчатку. Она уловила его удивление и поняла, что он догадался, о чем она думает, и ему это не понравилось.

Но он лишь улыбнулся, и улыбка опять тронула только его губы.