Радуга и Вереск

На свадьбах Косточкин ни капли не пил, перебрав однажды по неопытности и запоров половину снимков. Хорошо, что новобрачные попались покладистые, хипстеры и почитатели Эшкрофта. Невеста сказала, что, если надо, снова наденет фату, хотя никакой фаты с самого начала и не было. С этими ребятами, Аней и Васей Снегиревыми, у него завязались дружеские отношения. Они звали его с собой в Непал, созерцать Гималаи, смолить траву. Но Косточкин был как-то равнодушен к этой экзотической азиатчине, а траве предпочитал неочищенное темное пиво или пару стаканчиков текилы.

Вообще сейчас только ленивый не бывал там. А еще Марокко, Индия…

Трудно быть оригинальным в век бронирования отелей и частных квартир через интернет.

Прикинув по карте и виду с горы, как идти, Косточкин двинулся вниз. Надеялся, что встретит ту женщину. Но повстречал только двоих бомжеватых прохожих, один был с неопрятной клочкастой седоватой бородкой, в кожаном старом картузе, второй бритый, молодой, в лыжной шапочке, с ушибленным носом. Внезапно они обратились к Косточкину. Их вопрос озадачил его.

— Это, уважаемый, не подскажете, Никольские ворота — там? — спросил тот, что постарше.

А второй только беззвучно шевелил губами, словно повторяя за ним вопрос.

— Не знаю, — ответил Косточкин.

Мужчина проникновенно посмотрел ему в глаза.

— Не подумайте чего-нибудь, — сказал он. — Нам нужна синагога.

И тут Косточкин понял, почему эти грязноватые и неряшливо одетые прохожие показались ему странными: у обоих были черные выпуклые глаза и характерные носы.

Ничего подобного Косточкин в своей жизни не встречал. Евреи опрятные люди.

Косточкин оглянулся вверх — уже отсюда виден был собор. Да он и почти отовсюду виден в центре. Косточкин поневоле улыбнулся и развел руками.

— Так вон же — собор. — Косточкин кивнул вверх. — Успенский, — добавил он.

Прохожие переглянулись.

— И никаких ворот нет? — спросил мужик с бородкой.

— Никольских, — подсказал второй, тревожно глядя на Косточкина.

— Там есть арка, — сказал Косточкин. — А дальше соборный двор.

Прохожие снова посмотрели друг на друга.

— И все?

— Но постойте, — вспомнил Косточкин, раскрывая фолиант.

Прохожие с ожиданием и почтением воззрились на книгу, как будто Косточкин мог прямо оттуда извлечь требуемое. Хотя так и было: он достал карту-схему. Мужчина с бородкой приблизился. Второй остался поодаль.

— Никольские ворота?.. Так, Никольские… Никольские… Копытенские. Вот собор. А мы где-то здесь, ниже, у дороги. А Никольские? Да, вот Авраамиевы ворота. Башня.

Мужчина быстро обернулся к спутнику. Тот сразу же подошел.

— Авраамиевы… — Косточкин повел пальцем вдоль крепости. — И вот Никольские! Совсем не здесь.

Прохожие повели глазами по окрестностям.

— По-моему, — сказал Косточкин, — лучше поехать на маршрутке.

Мужчина отрицательно покачал головой.

— Мы дойдем пешком.

— Ну тогда надо идти по этой дороге, если не ошибаюсь. Дальше… свернуть к стене. И уже просто чесать вдоль стены. По крайней мере, если верить карте.

Поблагодарив, оба так и сделали, спустились к подножию горы, на которую начали было подъем по чей-то указке, и зашагали вдоль шумной дороги. Косточкин двинулся следом. Над странниками явно пошутили. А выглядели они, правда, как странники, хотя вместо котомок только у одного была какая-то небольшая авоська.

Кого-то они Косточкину напоминали.

Ну да, персонажей Шагала. Он быстро достал фотоаппарат и сфотографировал их, бредущих вдоль стремительной грохочущей и коптящей улицы. Но этого было, конечно, недостаточно. Косточкин быстро соображал. Что можно сделать? Здесь нужен крупный план и хорошо видные лица. А так — что ж, идут какие-то бродяги. Обогнать их и сфотографировать где-то возле стены? Косточкин колебался. И в это время мужчина с бородкой вдруг оглянулся и смерил издалека взглядом Косточкина с фотоаппаратом в руке. Тому стало немного не по себе… Да, но лишь немного. «Все-таки я их обгоню», — решил он и ускорил шаг. Мужчина снова оглянулся. Косточкин шел за ними, спрятав фотоаппарат в сумку. Фотоаппарат он перевел на съемку в автоматическом режиме. Косточкин давно уже не стеснялся фотографировать людей. А как иначе? Да, фотограф — вор. Ну и что? Потом сами будете любоваться. Таковы люди. Сейчас они надувают щеки и матерятся. А потом — восторгаются смелостью и ловкостью. Хотя все это смешно. Когда объект съемки начинает возмущаться, Косточкину хочется рассмеяться: «Не вижу ни Дианы, ни принца Чарльза!» Но, разумеется, за эту реплику могут и фотоаппарат разбить. И поэтому он лишь замечает, что фотографирует деревья и окна, иногда красивые автомобили, в которых есть видеорегистраторы, снимающие все подряд, и прохожих тоже: «Это видеорегистратор, ничего личного». Фраза «ничего личного» обычно успокаивает раздраженных персонажей.

А сейчас Косточкин, как охотник, преследовал двоих странников, бредущих в синагогу у Никольских ворот.