Радуга на земле

– Понятно. Ну что же, Эл, тебе на следующий урок, а с твоим уважаемым Нис’саари мы еще немного пообщаемся, – так же мягко закончил ректор, выпроваживая меня вон.

Ла-а-адно… запах этого товарища я запомнил, и ничего мне не помешает потом с ним переговорить. Без посторонних ушей и магического присутствия. А пока дисциплинированно отправлюсь на занятия. Так, что у меня там следующим уроком? Э? Изучение живой природы? Это что, местный аналог биологии? Ладно, посмотрим, что там будет…

Что, что… можно было сразу догадаться. Урок проходил на свежем воздухе, в тени развесистых деревьев. И самый первый, кто меня встретил – ненормальный коврик для блох, по незнанию именуемый представителем разумной расы хонков, на этот раз избравший орудием убиения кирку. Или, как еще называлось это оружие, чекан. Но так же упорно – в лоб, с завыванием и угрожающим размахиванием. Причем угрожал он скорее своим, так как ручка опасно скользила в мохнатых ладонях.

Злой до невозможности, я просто отобрал у этого психа оружие, а его самого душевно макнул в стоявшую неподалеку бочку. Достали! В конце концов, если я такой весь из себя злобный и нехороший, буду соответствовать! Может быть.

Преподаватель этой самой «живой природы» с флегматичной невозмутимостью проследил за моими действиями, индифферентно откомментировав как закон естественного отбора в действии. Кстати, сделал я себе зарубку на память, когда отловлю за хвост этого своего новоявленного наставника, надо поинтересоваться о такой «пламенной» ко мне любви. Нет, наши расы особой страстью и симпатией друг к другу не пылают, но вот чтобы так стразу и в лоб… Надо долго и вдумчиво гадить кому-то на коврик, чтобы выработать такой стойкий рефлекс.

Мохнатик, выбравшись из бочки, как-то обреченно отряхнулся и, более не проявляя никакой агрессии, стал внимательно слушать лекцию. Кстати, здесь была и моя новая знакомая в компании своих друзей. Как мне кажется, травили меня скопом, причем на редкость единодушно. Но если от рурры тянет только интересом, а также неуемным любопытством, то стоящий рядом блондин отчаянно «фонит» хорошо сдерживаемой злостью. Хм, такое впечатление, что я уже успел перейти дорогу, причем несколько раз, всем вокруг.

Лектор что-то вещал о естественном отборе, причем с таким упоением, будто сам его создавал. Была бы его воля, он бы точно устроил нам какое-нибудь развлечение на эту тему. Вроде – а сколько студентов убежит от зубасто-когтисто-хищного товарища? И, словно прочитав мои мысли, учитель взмахнул рукой… рефлексы сработали помимо моей воли, в мгновение забрасывая тело на ближайшее дерево.

Но все оказалось не столь страшно. Просто преподаватель продемонстрировал нам «фрагмент из жизни животных», а точнее, открыл небольшое «окошко» в какое-то звериное то ли логово, то ли лежбище. Дабы мы могли воочию понаблюдать, так сказать. А посмотреть было на что. Двое взрослых хищников терзали свежеубиенную добычу, а их детеныши гоняли по пещере какого-то зверька, чем-то напоминавшего щенка. И, судя по их «играм», бедная зверушка предназначалась на обед.

Вот старшие особи оторвались от своего кровавого пиршества, повернулись к загнанному в угол малышу, ощерились и… недоуменно отвесили челюсти. Предполагаемая закуска исчезла! Прямо перед их носами. Все студенты тайком перевели дыхание, но мало кто сообразил посмотреть на меня. Вернее, абсолютно никто.

Ну да, это я нагло выдернул несчастную зверушку, и теперь этот псин неразумный мертвой хваткой зажал в своей пасти два моих пальца. Нет, больно мне не было, скорее – неудобно. А еще хотелось как можно быстрее оказаться в своей комнате и освидетельствовать «приобретение» более тщательно. К счастью, урок на этом закончился и нам позволили разойтись. Насколько я помню, сейчас должен быть большой перерыв, так что у меня есть время…

Я сидел на краю кровати, задумчиво рассматривая повисшего в воздухе щенка. Нет, висел он там не просто так, а намертво вцепившись в кончик моего хвоста. Причем, как самый настоящий бульдог, челюсти разжимать категорически отказывался. А как все хорошо начиналось… сперва зверушка, окрещенная в лучших традициях моего мира Бобиком, была вымыта. Вернее, был. Это оказался он. Затем я осторожно закутал худое тельце псинки в одеяло, осторожно опустившись рядом. Память настойчиво напоминала, что надо бы его еще покормить, но что он такое на самом деле и чем привык питаться – я не знал, так что предпочел дождаться пробуждения животного.

И оно не заставило себя долго ждать. Только я опустился на покрывала нос к носу со спасенным зверьком, как тот открыл глаза, в офигении уставившись на меня. Глаза были явно не собачьи. Пронзительно-желтые, с вертикальным зрачком… Э?