Радуга над головой

Видели бы меня мои ученики! Вооружившись бутылками, стоим посреди дороги, мешая людям пройти, и радуемся неизвестно чему.

Хотя почему неизвестно?! Радуемся мы жизни, молодости и свободе.

Нет, не подумайте ничего. Мы очень любим своих домашних и не согласны надолго оставаться без них. Только на какое-то время. Очень короткое, впрочем.

Но сейчас мы не солидные тётеньки, обременённые заботами, сейчас мы девчонки, только что закончившие школу и опьянённые свободой.

Да здравствует радость!

– Я пить хочу, – доносится до меня голос Татьяны.

Ну вот, с небес и – шмяк об землю!

– Пей, – великодушно разрешаю я.

– Как это – пей?! – обижается Танька. – Что, вот так будем посреди дороги стоять и пить из бутылок?!

– Нашу скамейку заняли, – радостно сообщает Люська, и мы с Татьяной оглядываемся.

И правда, какая-то немолодая пара уже оккупировала место наших недавних посиделок.

– Чему радуется эта малахольная? – глядя на меня, вопрошает Танька. – Этак мы и с водой умудримся от жажды околеть.

– А пошли вон туда вниз, – предлагаю я. – К козлам.

– Куда?! – дружно вырывается у моих подружек. – К каким козлам?!

– Да к обыкновенным! – давлюсь я смехом, разглядывая две недоумённые физиономии. – Смотрите, у вольеров с козами, козлами, ну и всякими другими копытными, совсем никого нет. И поблизости тоже нет. Ни единой живой души. Пейте, хоть захлебнитесь. Никто не помешает. Тем более что эти вольеры в стороне от основного пути.

– Спасибо, – вежливо произносит Люська. – Хорошее пожелание. Насчёт захлебнитесь. А главное – вовремя.

На ходу откручивая пробки, мы дружно трусим вниз, к вольерам, у которых действительно никого сейчас нет.

Сиротливая пустая скамейка и всё. Ни души.

Мы усаживаемся на неё, торопливо пьём.

– Хорошо-то как! – мечтательно поднимает глаза к небу Танька, и я с ней согласна. Я вообще люблю бывать у этих вольеров. Они довольно просторны. В них нагромождены камни, которые напоминают естественные невысокие горки, и по этим горушкам резво носятся грациозные животные. У коз, несмотря на жизнь в неволе, задорный вид, блестящие умные глаза и завидная подвижность. Мне бы так пробежаться. Хотя бы раз в жизни! Увы! Увы! Что не дано, то не дано.

Вода тёплая. И всё-таки – это…

Кайф! Но длится он недолго.

Краем глаза я ловлю какое-то движение немного в стороне от нас, но на довольно близком расстоянии.

– А вот и козлы, которых вы имели в виду, – тихо говорю я, указывая кивком головы на троицу парней, быстро приближающуюся к нам.

И откуда они взялись? Ведь никого же не было в пределах видимости. Правда, с той стороны – кустарник…

– Твою мать… – бурчит Танька своё коронное, но я тихо советую ей заткнуться…

– Ваш сын последнее время совершенно неуправляем, – резко начинаю я громким, противным, скрипучим голосом, вскакивая с места и хватая под руку Люську. Я таращу на неё глаза и широко и некрасиво открываю рот. – Если вы не сможете повлиять на его поведение, придётся вызывать вас вместе с ним на родительское собрание.

Троица притормаживает и уже не так сильно жаждет с нами познакомиться. На их лицах лёгкое недоумение, плавно переходящее в тяжёлый мыслительный процесс, который с трудом пробивает себе дорогу через недавнее игривое настроение.

Люська выглядит не лучше. Она выпучивает глаза, хватает ртом воздух, но ничего сказать не может. То ли из-за того, что рот её слегка перекосило, то ли в голове что-то заклинило от неожиданности ненадолго, но сейчас мне её молчание на руку, и я перехожу в атаку на Таньку, которая в этот момент напоминает статую. Такая же неподвижная и немая.

Она сидит на узкой скамейке, подняв ко мне лицо, и я вижу, как у неё непроизвольно открывается рот и широко распахиваются глаза. Правда, она не такая пучеглазая, как мы с Люськой, иначе я не выдержала бы и рассмеялась. Три пучеглазки – это слишком много для моего живого воображения. Себя я не вижу, но легко представляю, поэтому рвущийся наружу смех буквально приходится заталкивать себе в глотку. Я набираю побольше воздуха и…

– А ваша дочь, – громким «учительским» тоном вещаю я и тыкаю пальцем в середину Танькиной грудной клетки, – плюёт в одноклассников, дразнится, грубит учителям. Совершенно невоспитанная девочка. Ничего удивительного. Что ждать от ребёнка, если папа – бандит?! И не простой, а лидер крупной преступной группировки, способной на всё.

Троица как-то быстро линяет. Вот только что были тут, а сейчас не видно даже на горизонте. А Танька всё сидит с очумелым лицом и молча моргает. Только очень быстро.

– Концерт окончен, – раскланиваюсь я.

Танька переводит взгляд с меня на Люську, потом опять на меня и, наконец, спрашивает без всякого выражения:

– Что это было.

– Концерт по заявкам! – злюсь я, потому что отмирает Люська и на полном серьёзе заявляет:

– Нет у меня никакого сына. Ты что, Маш?

А Татьяна тут же набрасывается на меня: