Радуга Над Теокалли

— Всё тот же патриотический порыв!.. Он может быть последним майя, но не первым ацтеком! А тебе не кажется, что он уже слишком взрослый, чтобы стать майя? Или он так нужен, потому что у тебя за это время не появилось больше детей, брат мой? И Маленький Ягуар твой единственный сын?!

— Почему ты меня называешь братом? Посмотри, Иш-Чель, на меня! Это я, Кинич-Ахава, твой муж!

— Ошибаешься, твоя жена умерла на сухом водопаде! Ты забыл, как сам отдал меня жрецам?.. Тогда ты не подумал, что у нас может быть ребенок, а теперь к чему эти напыщенные фразы о сыне, которого тоже могло не быть?! Мое имя — Золотое Перышко Колибри, я — ацтекская женщина! Оставь нас в покое! Ведь у тебя уже есть ещё дети? Есть другая жена!

— Зачем ты опрашиваешь? Что это изменит? — Кинич-Ахава присел на корточках рядом с разгневанной женой и сыном.

— Я не хочу идти к сапотекам! Там ты снова вручишь нас в руки своей матери и её жреца!

— Тебе совершенно нечего бояться за вашу жизнь. Моя мать умерла. А жрец… Его забрал Ицамна… Пока мы будем жить в Митле у…

— У твоей новой жены?.. Ты удивлен, что мне известны подробности твоей жизни? Странно, что ты побоялся признаться…

— Мне нечего скрывать! — Кинич-Ахава гордо вскинул голову, задетое самолюбие, тревожно давало о себе знать. Разговор уходил в сторону от намеченной цели, он понял, что не сможет рассчитывать не только на радость освобождения, но и на смирение Иш-Чель:

— Мы будем жить в Митле в моем доме. Наш сын будет залогом нашего мира. Ты можешь не тревожиться в отношении моей второй жены. Она послушна и не задает лишних вопросов. Её хорошо воспитали.

— А ты уверен, что меня достаточно хорошо воспитали для твоего нового дома?

— Я знаю, что ты ревнива, но разума тебе не занимать, не захочешь же ты испортить жизнь себе и своему сыну?

— Не стоит мне угрожать, Кинич-Ахава, пока не поздно, одумайся и отпусти нас!

— Ты начинаешь меня раздражать!..

— Скоро ты будешь находиться постоянно в этом состоянии. Посмотри на моего сына. Он думает, как его отец, ходит, ест и даже спит как мой муж Амантлан. Он воспитан и живет, как его учил отец, а не ты… И знает только одного отца — Амантлана! Ты никогда не станешь ему отцом. Он никогда не сможет тебя принять!.. Хотя, что для тебя мои слова! Очевидно, опять плохи дела, и возникла необходимость в воинах моей семьи… Ты же всегда вспоминаешь о моих братьях Кокомо, когда нет выхода. Ты поэтому нас выкрал?

— Хорошо, я не буду скрывать от тебя. Да твои братья обещали мне помочь и восстановить наш город, наш Коацаок!

— Твой Коацаок разрушен, там нет жителей, с кем и за что ты собираешься воевать? Вот почему тебе нужны мои братья! Конечно, среди сапотеков не нашлось ни одного сумасшедшего среди вождей! А что же ты обещал сапотекам и моим братьям? — гневная речь Иш-Чель заставила Кинич-Ахава нахмуриться, перед ним явно была совершенно не та, горящая любовью и думающая только об удовольствиях, его юная жена. Перед ним стояла взрослая и уверенная в себе гордая женщина. А ее одежда и украшения только подчеркивали принадлежность к ацтекам. Очевидно, думала она так же, как и ненавистное ему племя страны Анауак. Внезапно ему стало противно все: ее одежда, она сама, ее голос и манеры, даже то, что он совершил и вынужден здесь теперь сидеть и видеть все это.

— Мы договорились, что ради твоего сына, Кокомо помогут отстроить заново Коацаок. Сапотекам я ничего не обещал. Они просто дали мне дом, жену, пищу, благодаря моей матери.

— Значит, ради моего сына мои братья поддались на твои уговоры и решились на предательство? А ты не подумал, что им выгоднее заключить мир с ацтеками, потому что даже брак уже заключен — это брак между мною и Амантланом! И он ничего им не стоил? А дал целостность границ между двумя народами?! Он дал мир, понимаешь, Кинич-Ахава, мир на их землях? Кто ты для них теперь, когда меня признали залогом этого мира между страной майя и Анауаком?! Два месяца назад мой брат Кулькан, представляя всю семью Кокомо, заключил договор с ацтеками о мире! А зачем им нужен ты, кто не давал покоя в течение стольких лет на границе Анауака? И, последнее, Амантлан найдет нас, даже если тебе удастся притащить меня силой в Митлу, и только силой, сама я не сделаю ни шага по своей воле! — Иш-Чель гордо встряхнула головой и села рядом с сыном, пытаясь успокоиться.