Радуга (Птицы в пыльных облаках)

Повесила кошелку на локоть, все так же, за нос, повела бабку с рынка. Женщины, зажимая передниками рты, глядели вслед. И почти телесно чувствовалось, как спадает в них напряжение.

Бабка лживо хныкала, растирая покрасневший нос.

- Гадкая! Гадкая! Не стыдно тебе?

Сольвега уперла кулаки в бока:

- А тебе - не стыдно? Опять скажут, Старая Луна пошла мальчиков воровать.

- А ты видела? Да, ты видела?!

- Вопишь, как карманница перед лозиной, - Сольвега презрительно пнула носком башмака подвернувшийся камешек. Надутая, как мышь на крупу, старуха сидела на чьем-то порожке перед ней.

- Просить хочешь, а меня - за нос, - немного спокойнее сказала она. - Не ем я мальчиков. Заберу иной раз, да. А ты спроси, спроси, какими они возвращаются? Ястреба своего спроси.

- Он не мой.

- А хотела бы?

Ведьма снова потянулась к бабкиному носу, но та на удивление резво отпрянула.

- Шутю я! То есть, балуюсь. Э, капустку мою помяла...

Стремительно ударили в глаза заскорузлые ногти. Сольвега отклонилась чудом, почуяла горячие писяги на щеке. С размаху, ладонью, ответила, своротив на сторону бабкину голову. Та сплюнула в ладошку последний желтый зуб, поразмышляла, хмыкнула... и улыбнулась.

- Ведовством пытать не буду. Э-э, кровь заговори.

Сольвега вытерла щеку ладонью, а ладонь о передник. Взяла кошелку:

- Идем.

- Ишь, гордая. Товар твой так себе, никто не позарится.

Заковыляла впереди, показывая дорогу.

1 Здесь: браслеты.