Радуга (сборник)

Вот как случилось, что первый же конный патруль сообщил о двух тяжелораненых, сообщил в полевой лазарет, устроенный в доме священника приходской церкви, в деревне, расположенной несколько в стороне от места боя. На легком пароконном возке, присланном из лазарета, раненых вывезли из леса. Молодой врач, сестра милосердия, медицинское оборудование еще мирного времени, хирургия и антисептические средства сделали свое дело. Через некоторое время переплетчик и наш друг, столяр-подмастерье, познакомились и, лежа на соседних койках, обменялись адресами. Записочки с именем и адресом каждый из них тщательно спрятал в нагрудный мешочек. Отношения, завязавшиеся таким образом, не оборвали долгие годы бед и мытарств первой мировой войны, через которые каждому из них суждено было пройти. Как ни удивительно, но оба дожили до мира 1918 года. Рассказ о том, что возникло и выросло в результате катастрофического столкновения линий двух жизней, и о том, как эти два человека учились друг у друга лучше, прозорливей понимать действия и поступки людей, составляет особую тему, которой мы когда-нибудь уделим внимание. А пока скажем только, что у них раскрылись глаза, когда оба пришли к выводу, что покорными солдатами сделало их неправильное понимание долга и верность той конституции — основному закону государства, — в принятии которой они не участвовали. Они лишены были права голосовать за или против нее, посмотри на свои трудовые руки. И поэтому конституции ничего общего не имела с истинной моралью и честью солдата.

«Если уж надеть на себя солдатский мундир, так только для защиты наших с тобой прав», — писал позднее мастеру столярного дела переплетчик Фруг.

Итак, мы покидаем сегодня Пауля Пашке, сожалея о том, что не каждый афоризм священного писания может быть применен к любому положению в жизни, даже и в том случае, если он с особой многозначительностью вписан в книгу судеб столь красивым почерком, каким начертал его учитель Мейзель в библии Пауля.

1914–1953

Перевод И. Горкиной

Гельбрет-Миротворец

н ставил справедливость превыше всего и боролся за нее, как подобает мужественному человеку; такие люди почти всегда кончают плохо. Поэтому к тем несчастным, которых проглотила война — она все же наконец кончилась, определив судьбы всех нас на десятки лет вперед, — следует отнести и героя этой повести, тоже осажденного войной, правда, не совсем обычным образом, и сожранного ею. Война расправилась с ним в его собственном доме, как в сказке орел, который поднял в воздух черепаху вместе с ее роговым домиком, а потом бросил ее на землю, чтобы съесть разбившуюся насмерть, когда ему вздумается.