Радуга взаимности

Стояло тихое июньское утро. Воздух обжигал утренней прохладой, легкой, почти незаметной, изморосью. Сквозь небольшую сероватую тучу проглядывал пучок ярких солнечных лучей, над рекой стелился сизый туман. Над ярким, красно-розовым клевером тяжело летали нагруженные шмели, неся на лапках оранжевые шарики нектара. То тут, то там раздавались трели соловья; щебетала иволга, порой переходя на легкий свист; играла на серебряных колокольчиках малиновка. Ранние птахи радостно встречали новый день.

После выпускного бала

Олеся лежала в своей кровати, отвернувшись к стене и безудержно, мучительно рыдала. По ее же собственному мнению в это июньское утро ее жизнь больше не представляла для нее интереса. «Зачем вставать с кровати, куда-то идти, есть, пить? Зачем все это, если я больше никогда его не увижу?», – таков был ход ее мыслей. Ее мечты, стремления, надежды – в этот день все оборвалось. Все было закончено раз и навсегда. Она не знала, о чем теперь думать перед сном, чего желать, как жить дальше, а главное – зачем.

Мама Олеси, Людмила, всерьез обеспокоенная душевным состоянием дочери, пребывала в некоторой растерянности. Она знала о влюбленности Олеси в учителя, всегда знала, Олеся сама ей рассказывала, но такие тяжелые переживания дочери стали для нее непринятой и болезненной неожиданностью. «Разве можно так убиваться по мужчине?» – думала она с позиции прожитых лет, – ни один мужчина не достоен таких страданий, нет, ни один».

– Олеся, ну ты же не думаешь, у тебя же нет таких… плохих мыслей, доченька? – спросила Людмила, присев на край кровати.

– Нет, мама, я не собираюсь уходить из жизни. Не переживай из-за этого. Я просто не понимаю, как и зачем мне теперь жить. В чем смысл жизни.

Людмила мысленно перекрестилась и помолилась: «Спаси и сохрани ее, Господи».

– Ну как же, Олесенька. Сейчас в институт нужно поступить, а там замуж выйдешь, все наладится.

– Я ничего не хочу. И тем более замуж. Точнее хочу. Замуж за Павла Ивановича. Мама, я хочу его целовать.

– У тебя с ним никогда ничего не могло быть, понимаешь? – вкрадчиво сказала она, пытаясь заглянуть дочери в глаза, но она по-прежнему лежала лицом к стене и не собиралась поворачиваться, – он уже давно и счастливо женат.

– Я могла его видеть. Это ты понимаешь? Просто видеть. «Хоть редко, хоть в неделю раз в деревне нашей видеть Вас…», – грубо и громко ответила Олеся, но Людмила не придала значения тону дочери.

– Ты только мучаешь себя этим. Он тоже хорош: позволял себя любить. Приятно, наверное, внимание красивой девочки.

– Мама! Он не виноват!

– Конечно, не виноват. Но если бы он один раз с тобой нормально и честно поговорил, у меня была бы сейчас здоровая дочь, – Людмила тоже заплакала.

Олеся повернулась, уткнулась ей в колени и еще сильнее разрыдалась.

– Мамочка, я очень сильно его люблю, очень сильно!

Людмила нежно гладила дочь по волосам.

– Все проходит, пройдет и это, обязательно пройдет, ты еще влюбишься, все будет хорошо.

– Я никогда его не разлюблю. Слышишь? Никогда! – навзрыд прокричала Олеся и вновь отвернулась к стене.

Людмила вышла из комнаты и через некоторое время вернулась с успокоительным.

– Дочка, нужно выпить лекарство.

– Я не хочу.

– Тебе станет немного легче. Поверь.

Олеся повернулась, взяла чашку и молча выпила горькие капли.

– Постарайся поспать. Тебе сейчас тяжело, все пройдет. Первая любовь имеет свойство быстро заканчиваться. Сейчас тебе кажется, что это на всю жизнь, но это не так. Жизнь возьмет свое, ты еще будешь счастлива и любима.

Следующий день мало чем отличался от предыдущего. Большую часть времени Олеся провела в своей комнате, плача в подушку или безразличным взглядом наблюдая за жизнью за окном. Теплое лето не манило ее на улицу, солнечные лучи вызывали ощущение безнадежности и уныния. Она отчаянно себя жалела, но понять и остановить этот деструктивный, разрушающий процесс не могла в силу своих юных лет – он продолжал затягивать ее в мутную воду болотной трясины. Неосознанно она ждала поддержки от природы, хотела, чтобы сейчас поднялся сильный ветер, даже ураган, полил дождь, застучал по подоконнику град – пусть природа плачет вместе с ней. Однако жизнь вокруг бурлила, улыбаясь во весь свой жаркий экватор, и шла своим чередом – она была безучастна к горечи и досаде Олеси.

Несколько раз звонил Саша. Олеся не подходила к телефону: ее душили слезы.

– Олеся, нужно поесть, – Людмила всерьез беспокоилась за здоровье дочери.

– Я не хочу.

– Тебе нужно готовиться к вступительным экзаменам, ты вообще собираешься в институт?

– Мне все равно.

– Съешь хотя бы куриный бульон, просто водичку, без всего. Давай я тебе сюда принесу. Хочешь?

Олеся молчала. Людмила принесла поднос с маленькой пиалой прозрачного бульона и села на стул рядом с кроватью.

– Олеся, нужно поесть. Пожалуйста, дочка.

– Я не хочу.

– Через не хочу, – настойчиво уговаривала Людмила.

Олеся села в кровати, облокотившись о стену, взяла ложку и молча поела.