Радуйся!

— Поехали хоть сети доглядим, — проворчал Ерема, ища глазами кубас[2]. Фома кивнул и оторвал взгляд от вражьей лодки.

Молча, не оглядываясь, догребли до своих сетей. Ерема подхватил поплавок и стал похожать с носа лодки. Фома веслами держал натяжку, сидя спиной к корме. Уключины скрипели, сеть гудела от напруги, так что пыль водяная летела с ячей.

— Пусто, — констатировал Ерема, — этот плешивый почти все уже проверил.

— Как думаешь, выплывет? — спросил его Фома.

— Сам знаешь, такие не тонут. Жить захочет, скамейкой догребет. Или искупается за веслами. Эх, зря ты его пожалел! Ладно, тебе виднее… Хорошо, ветер сильный, подальше унесет гада… Пусто! Последняя сеть началась.

— Дай-ка я, Еремей-брат, сядь на весла. — Фома поменялся с Еремой местами и взял в руки тугую подбору. Губы его беззвучно шевелились. Далеко под концевым поплавком в темной глуби померещилось ему светлое пятнышко.

— Кажись, есть! — неуверенно пробормотал Фома.

У Еремы лицо посветлело.

— Ну ты даешь, бродяга! — обрадовался он. — Чё там?

— Лососка… Хорошая… — Теперь Фоме уже ясно был виден белый бок крупной рыбины.

— Ну вот, отнесешь тестю с тещей, авось простят тебя, — серьезно сказал Ерема.

— Погоди, дай хоть достану ее… — Кряхтя, Фома выпутал бьющуюся лососку и тут сообразил. — А ты как?

— Мне что? Вот теперь у нас и мотор есть, и ружьишко запасное, все сгодится. Да и греха большого на душу не взял. Тоже хорошо.

Ерема оглянулся. Воровской лодки было уже не видать за волнами. Небось, далеко унесло.

— Слушай, Фома-брат, — вдруг спросил он, — что ты там все шепчешь себе, а? Хозяину хитрые слова говоришь, что ли? Скажи! Ты же знаешь, я никому.

— Да не, ничего, — смутился Фома, — так…

— Нельзя, значит… Понимаю. На пятьдесят первой сидишь[3]? — Ерема улыбнулся.

— Конечно, можно, братан, — улыбнулся в ответ Фома. — Богородицу читаю. Богородица, Дево, радуйся…

1

Помначкара — помощник начальника караула.

2

Кубас — большой поплавок

3

51-я статья Конституции РФ гласит: «Никто не обязан свидетельствовать против себя самого…»