Радужная Топь

И Казимеж с мрачным и темным лицом пошел к дому – на светлой дороге, отделившись от черной кромки леса, показалась пара конных.

Опальный Прошка не рискнул вернуться в дом за хозяином, а остался во дворе – прилег под деревом и стал смотреть, как приближаются черные фигуры всадников.

Злого человека Проходимец узнал сразу: по длинному черному плащу с капюшоном да по прямой, как палка, спине. Эк ему так не скверно, словно аршин проглотил, подумалось Прохе. Псу более по нраву были спины смиренные, головы склоненные. От сутулых да угодливых княжеский любимец добра видел немерено – тот косточку подаст, тот за ухом почешет да потреплет по загривку, и все на князя смотрят, улыбки ждут. А от прямой спины, кроме пинка да палки, нечего и ждать. Куда там на собак смотреть, когда подбородком в небо тычешь…

Слуга Злого человека нравился Прохе не больше: его круглое мясницкое лицо было искажено страхом – видно, толстощекий не слишком доверялся силе своего хозяина. То и дело озирался, словно ожидал нападения. Это слегка смягчило суровое недоверие Проходимца. Осторожность пес ценил среди самых драгоценных собачьих качеств и крепко уважал в людях. В бессмысленной смелости он, напротив, не видел особенного достоинства, и потому Злой человек вдвое казался ему противен – гаже прямой спины было совершенное бесстрашие гостя. Осторожный спутник его то и дело проверял притороченную к седлу сумку, не застегнутую – на случай засады. И, стараясь унять простительный всякому живому и смертному существу страх, ежеминутно касался рукой кожаной обложки книги, что на пол-ладони выглядывала из сумки.

Проха знал, что стоит лишь шевельнуться кустам, стоит мелькнуть в сгущающейся ночной темноте белым искрам, как выхватит толстолицый свою книжку – побелеет темная кожа, засияет. И уж тогда держись…

Старый хозяин тоже, бывало, рассеянно думая о чем-то нехорошем, все хватался за свой большой перстень с зеленым камнем. А раз, давненько, видел Проха, как князь с колечка белые искры сбрасывал, когда на охоте случилось несчастье – молодого хозяина лошадь понесла. У самого молодого хозяина тоже колечко есть – вроде отцовского – да смелости-дурости, знать, не в пример больше. Как припустил его Огнетко по всем ямам да по бурелому, так и про колечко забыл – вцепился в поводья, вопит дурным голосом…

Злой человек кольца не носил. Не видел при нем Проха никакой другой блестящей человечьей прихоти. И книги или палки ни разу не видал. На что надеялся странный гордец, Проходимка и придумать не мог. Уж не полагался же он, впрямь, на своего толстомясого, насмерть перепуганного книжника.

Тем временем Злой человек со слугой приблизились, спешились. Казимеж вышел им навстречу, сдержанно улыбаясь, но напряженные складки между бровями не разгладились, стали глубже. Проходимец бесшумно потрусил к хозяину, остановился в паре шагов, невидимый в тени. На всякий случай принюхался, вгляделся в сумрак.

Старый хозяин пах вином и дегтярным мылом. Пес недоуменно повел носом. Разве Злой человек – девка, чтоб для него мыло тратить. Но, видимо, старый князь считал иначе, потому как не только тщательно умылся, но и переменил исподнее – от его одежды пахло чистотой. Уж какая девка – как к смерти готовился.

Этого Проха не любил. Чистого человека сколько ни нюхай, ничего не узнаешь. А уж Безносая придет – она и через мыло разнюхает.

Помимо кожи и лошадиного пота, толстолицый пах чем-то копченым… Прошка сильнее втянул носом – точно, свининой. И отменной, признаться, свининой, потому как запах не ударял в нос, а ласково струился, поддразнивал, заставляя рот наполняться слюной. Проходимец, околдованный этим запахом, сделал шаг. И Злой человек тут же обернулся, пару секунд напряженно смотрел в темноту, скрывавшую Проху, а потом возобновил разговор.

– Там… – заговорил было старый князь, но Злой человек кивнул – и он замолчал. И лицом как будто посерел, состарился под взглядом своего страшного гостя. Тот махнул рукой, и толстолицый слуга отошел и отвернулся, всем своим видом изображая, что разговоры господ ему вовсе не интересны.

– Не бойся, старый друг, тестюшка, – с нехорошей усмешкой шепнул Злой человек, – тот, кто нас услышит, никому и ничего не расскажет…

Видно, в словах этих померещилось Казимежу что-то такое, отчего его лицо – чужое и совсем старое – вовсе утратило цвета и светилось теперь в темноте мертвой белизной выглоданной кости.

– Говорил ли ты с дочкой, милостивый государь мой, – по-прежнему улыбаясь, продолжал Злой человек, – согласна ли Эльжбета стать… – гость не сдержал странного, похожего на лошадиное фырканье смешка, – стать Чернской княгиней?

Казимеж еще раз оглянулся вокруг, бросил быстрый недоверчивый взгляд на толстяка и зашептал так же торопливо, с мукой в голосе, как еще несколько минут назад шептал сплетник Юрек:

– Не куражься, князь, я хоть и не высший маг, но человек гордый. Сам знаешь. Властелином родился, властелином жил и тебя не побоюсь – за дерзость…