Радужные надежды

— Пока был жив дедушка, ей вообще не приходилось работать. Но я этого времени почти не помню. А при мне она давала уроки игры на фортепиано и на гитаре. Именно от нее я унаследовала способности к музыке.

— Но почему ты выбрала такой странный инструмент, как флейта?

— Не знаю. Просто захотелось. Сначала подбирала мелодии на слух, потом выучилась нотной грамоте. — Шэрон вздохнула. — Жаль, что ты не знал мою бабушку. Она так играла на гитаре, что не хочешь, а пустишься в пляс!

— Ну, — ухмыльнулся Рэндалл, — это не для меня. Я совершенно не умею танцевать.

Она снова озабоченно поцокала языком.

— Я все больше и больше беспокоюсь. Ты не ездишь на пикники и не купаешься в море. Не находишь времени, чтобы поесть с удовольствием. Не умеешь танцевать. Как же ты развлекаешься?

— Вот-вот, примерно то же самое мне сказал мой врач. Что мне нужно время от времени делать перерыв в работе, а то я загоню себя.

— Похоже, твой врач — умный человек. Возможно, тебе следует прислушаться к его совету.

— Я так и делаю. По крайней мере, сегодня.

За едой Шэрон время от времени бросала взгляды на Рэндалла. Спору нет, выглядел он куда лучше, чем по приезде из Оксфорда, но все же еще не полностью расслабился, ему явно не хватало душевного покоя.

Ей хотелось узнать, что же так гложет ее соседа. Но вряд ли он поделится с кем-либо своими проблемами или обрадуется, если она станет лезть к нему с расспросами. Однако рискнуть стоило.

— А ты так много трудишься, потому что приходится или потому что любишь работу?

Рэндалл как раз доел цыпленка и салаты и перешел к десерту — сыру с фруктами. Вопрос заставил его призадуматься. Очень хотелось быть откровенным с этой женщиной. И он решил попробовать.

— Я мог бы бросить работу прямо сейчас и никогда больше и пальцем не шевелить. Не говоря о доходе, который приносит фирма, я сделал достаточно удачных капиталовложений, чтобы деньги на моем счету не иссякали. Иными словами, я работаю не ради денег.

— Тогда тебе нравится твое дело.

Пока Рэндалл обдумывал ее слова, Шэрон любовалась чеканным профилем и волосами, которыми играл ветерок. Было что-то чувственное в том, как светлые пряди касались шеи, путались между собой.

— А с какой стати я занимался бы этим, если бы мне не нравилось?

— Вот и я спрашиваю о том же, — сказала Шэрон, не обращая внимания на сарказм в его голосе.

Рэндалл долго-долго смотрел на море, и лицо его при этом оставалось бесстрастным.

— Ладно, попробую объяснить, — произнес он наконец. — Я продолжаю так много времени проводить в офисе, потому что, бросив, как бы проиграю. А я не умею проигрывать, понимаешь, не умею! Так был воспитан с самого детства.

Рэндалл говорил с такой неожиданной горечью, что у Шэрон на глаза навернулись слезы. Наклонившись вперед, она накрыла его ладонь своей.

— Но все люди время от времени в чем-то терпят неудачи. Проигрыш не всегда означает поражение. И как человек умный, ты должен это понимать.

Тепло ее голоса и нежное прикосновение растопили сердце Рэндалла. Он никогда не встречал женщины, исключая сестру, которую интересовали бы его мысли и чувства. Его мать, бывшая жена, многочисленные подружки гораздо больше беспокоились о том, что они могут получить от него, какие преимущества дает его карьера и богатство.

Глубоко вздохнув, Рэндалл отставил пустую тарелку.

— Не знаю, что и ответить. Ты, конечно, права, но старые привычки отмирают очень медленно, даже если понимаешь, что они вредные…

Повернувшись к ней, он посмотрел на узкую кисть, лежащую поверх его руки. Шэрон не носила колец, и ногти были подстрижены очень коротко, не так, как у дам из высшего общества. Но тем привлекательнее они смотрелись. От одного взгляда на тонкие пальцы в голове рождались эротические образы.

Шэрон молчала, явно ожидая продолжения. Будь это кто-нибудь другой, Рэндалл и не подумал бы возвращаться к прерванной теме. Но Шэрон — другое дело, почему-то очень не хотелось ее разочаровывать.

— Видишь ли, — начал он, — моя мать была… не слишком заботливым и любвеобильным человеком. Мы с сестрой никогда не испытывали недостатка в вещах материальных, но материнской любви всегда не хватало. Зато отец нас обожал и всячески баловал. Я на него буквально молился, души в нем не чаял. Всегда хотел, чтобы папочка мною гордился.

— Он наверняка и гордился.

— Да, — кивнул Рэндалл. — В день, когда я закончил колледж с отличием, он был вне себя от радости и предрекал мне самое великое будущее. К счастью, я его не подвел. Он умер, уверенный, что наследство оставлено в надежных руках, что я не брошу дело.

— То есть фирму?

— Да.

— Но твоего отца уже много лет нет на свете. Ты можешь считать свой долг по отношению к нему выполненным. И эта часть жизни закончилась, так что теперь самое время подумать, чего же ты хочешь в действительности.

Пока Шэрон говорила, решения казались простыми и не требующими долгих размышлений. Но компания была смыслом его жизни столько лет, что, расставшись с ней, он наверняка почувствует себе одиноким и никому не нужным.

— Я достаточно счастлив. И большего хотеть, право же, не следует.