Радужный город (СИ)

Муж определял, что они купят, что они будут есть, куда они поедут. Бесправие какое-то! Для меня такое поведение было дикостью. Я привыкла работать, добиваться чего-то сама, принимать решения. Отчасти поэтому нашей с Димой семье не суждено было долго продержаться. В воспитании ребенка, в совместном проживании, при принятии решений я могла пойти на компромисс, просила совета, соглашалась, если знала, что это важно для мужа, хотя попа чувствовала, что это не всегда правильно. Но семья не виделась мне рабством и неуважением. И попытки Димы раздавать приказы (вынесенные из их семейного «домостроя»), его заявления, что все есть плод труда (притом, что до рождения ребенка, да и сейчас, думаю, моя зарплата значительно превосходила заработок мужа, и жили мы в квартире, купленной моими родителями) все вышеперечисленное вызывало сначала просто негодование, потом споры, потом ссоры. А потом… развод. Конечно, не только это стало поводом, но все же…

Пока эти не особо милые сердцу воспоминания проносились перед внутренним моим взором, женщина справилась с голосом и дыханием и заговорила.

— Сонечка, помоги, прошу тебя, милая! Дим-ма… Димочки… Он… — она опять заплакала навзрыд, со стоном вдыхая воздух. — Дима… разбился…

Мое сердце в тот момент ухнулось вниз, кажется, ударившись об пол, и замерло. Я пыталась его запустить, пыталась придумать сотни отговорок, оправданий, вариантов вплоть до того, что это сон, и я сейчас проснусь. Но слова были сказаны. Глаза наткнулись на белый лист бумаги, который малышки оставили на кухонном столе, не успев прикоснуться к нему цветными карандашами. Их мир бы получился ярче моего. Ярче грязного снега с черными прогалинами, тусклого серого льда, толпы темных призраков тех, кто придет на кладбище, полное серых надгробий. И над головой будет серое небо с черными точками воронья. Я уже видела такое. Раз, правда, когда умерла бабушка. Но и этого хватило.

Лавина памяти затопила так, что захотелось сжать руками сердце, которое вдруг забилось с неистовой силой.

Огромный, переливающийся огнями Невский проспект, прохладная августовская ночь, колышущиеся от легкого ветерка петуньи в кадках, ярко одетые туристы с мороженным и фотоаппаратами, громада колоннады Казанского Собора, приглашения прокатиться на речных трамвайчиках, плеск воды Фонтанки, четыре хрупких всадника и четыре диких коня, запруженная машинами Площадь Восстания, буквы, мелькающие в российский сериалах на гостинице Октябрьская «Город-герой Ленинград», старинные особняки и новостройки с мраморной облицовкой, Александро-Невская Лавра с гордым всадником на площади и, кажется, раздвинув само пространство — огромная Нева.

Теплый воздух от проносящихся машин, ветер на верхней точке моста Александра Невского, (его вот-вот разведут!) вырывает из рук кофточку. Горячая рука Димы. И мы уже бежим, чтобы успеть на ту сторону реки к началу Заневского проспекта, к надвинувшемся на реку силуэту Гидромета.

Километры по набережным, плавно перетекающим друг в друга, любопытство, где же граница, пунктир, который отделяет ту же Свердловскую от Арсенальной?!

Сотни метров, тысячи шагов. Если бы были крылья, я скользила бы над поверхностью Невы, в которой отражается самый красивый город в мире и целая звездная вечность — космос.

Захватывающий, опьяняющий поцелуй на первом свидании на Стрелке Васильевского острова. Мы не выбивались из толпы, там было много таких же под «наркотой» лета, тепла, ночи, залитого огнями Зимнего Дворца и близости счастья. Мы держали его в руках, это счастье. Может, поэтому Северный город так силен. Ведь тысячи людей отдают ему самые искренние, самые сокровенные чувства.

— Помоги, пожалуйста, Сонечка! Она же меня выгонит из квартиры. Она меня убьет!

Я замотала головой, скидывая наваждение.

— Валентина Алексеевна, что случилось-то? — нетерпеливо бросила я.

— Ой… Я… Я не могу…

— Так, отдай трубку! — оборвал стенания строгий голос женщины, послышалась возня, и разговор со мной продолжила, видимо, хорошая знакомая Диминой матери. — Вас Соня зовут? Вы — мать Настеньки, дочки Димы?

— Да, — я, если честно, была так ошарашена, что, наверное, все пин-коды от всех карточек бы сдала, если бы спросили.

— Я — соседка Вали, Маргарита Николаевна меня зовут. Тут такое дело, Сонечка. Сын ее в аварию попал неделю назад. Он шоферил, как я поняла, возил грузы в область, ну вот и занесло. А невестка тут такое устроила! У Вали приступ за приступом, только и успеваем, что скорую вызывать. Она сейчас и Валю на тот свет отправит. Ты бы приехала, а?!

— Но я… — дар речи ко мне еще не вернулся.