RAEM — мои позывные

Кто-кто, а мы-то уж эти трудности понимали. В Петропавловск-на-Камчатке полным ходом шел пароход «Сталинград», чтобы, погрузив на борт самолеты, продвинуть их предельно далеко на север. Во Владивостоке грузился углем, продовольствием, арктическим имуществом и самолетами другой пароход — «Смоленск», на котором отправлялись в путь Каманин и Молоков. В Америку для закупки самолетов «Консолидейтед Флейстер», которым также предстояло включиться в спасательные работы, выехал полномочный представитель Правительственной комиссии Г. А. Ушаков с летчиками С. А. Леваневским и М. Т. Слепнёвым. Одновременно нашему полпреду, как называли тогда послов, в Соединенных Штатах Трояновскому было послано указание: приложить все усилия для быстрых и эффективных переговоров, которые предстояло провести Ушакову.

Размах спасательных операций привлек к себе большое внимание зарубежной прессы. «Дело спасения, — писала английская газета „Дейли Телеграф“, — будет находиться в прямой зависимости от выносливости пострадавших и той быстроты, с какой спасательная экспедиция сможет до них добраться. Пока обе стороны сносятся по радио». Немецкая газета «Берлинер Тагеблат» была куда категоричнее: «У них хватит пищи, чтобы прожить, но долго ли они будут жить?» Ей вторила другая фашистская газета «Фольксштимме»: «Кажется, следует ожидать новой арктической трагедии. Несмотря на радио, на самолет и другие достижения цивилизации, в данное время никто не может помочь этой сотне людей в течение всей арктической ночи; если природа не придет к ним на помощь — они погибли».

Нет, природа не спешила прийти на помощь. Скорее — наоборот. За счет ветров, морских течений, положение наше оказалось слишком неустойчивым, чтобы жить без опаски за завтрашний день. Первые дни природа была сравнительно милостива, но мы понимали — благодушия хватит ненадолго, а потому готовились к худшему.

Уже через неделю, 21 февраля, выяснилось, сколь зыбок фундамент лагеря.

Неприятности начались с утра. Первыми заметили их те, кто пришел разбирать лес, всплывший на месте гибели. Трещина шириной 15–20 сантиметров, открывшаяся глазам собравшихся, выглядела безобидной, но безобидность была кажущейся. Примерно часов в 10 утра раздался треск. Океан пошел в атаку, и черная полоска побежала туда, где ее меньше всего ждали — прямехонько к лагерю. Первым подвергся нападению лес, с таким трудом выловленный из ледяной воды. Бревна начали снова падать в воду. Пришлось срочно оттаскивать их от краев, но это было только начало. Создалась угроза складу продовольствия. Его защита была организована мгновенно и в жарком аврале мы быстро перебросили продукты подальше от опасного места. Впрочем, и этого трещине словно показалось мало. Она оторвала стенку камбуза, прошла под одной из мачт антенны. За время существования лагеря трещина смыкалась и размыкалась более двадцати раз. Легко догадаться, что большого удовольствия никому из нас это не доставляло.

Появились первые сообщения о подготовке к походу ледореза «Литке» и ледокола «Красин». Надо заметить, что это был сложный шаг. Оба корабля, изрядно истрепанные полярной навигацией, требовали серьезнейшего ремонта. К тому же «Красин» находился в доках Кронштадта, и для того, чтобы оказать нам помощь, должен был совершить кругосветное путешествие.

Тогда мы этого не знали, но позднее стало известно, что Валериан Владимирович Куйбышев обратился за помощью к Сергею Мироновичу Кирову, возглавившему ленинградскую партийную организацию, со следующей телеграммой:

«В Ленинграде стоят на ремонте ледоколы „Ермак“ и „Красин“. Положение экспедиции Шмидта таково, что окончательное спасение всего состава экспедиции может растянуться в связи с дрейфом льдов до июня и дольше. Если принять меры к срочному ремонту „Ермака“ и „Красина“, то они смогли бы сыграть решающую роль в деле спасения Шмидта и ста человек его экспедиции… Прошу детально ознакомиться с этим делом и поднять на ноги всю партийную организацию и массы рабочих для срочного ремонта „Красина“, имея в виду, что, быть, может, от этого будет зависеть спасение героев Арктики».

Этот шаг Правительственной комиссии одобрил и президент Академии наук СССР, председатель Полярной комиссии А. П. Карпинский. «Если до наступления тепла, — сказал он, — не все челюскинцы будут доставлены на берег, „Красин“ заберет тех, кто останется на льду. Посылка „Красина“ — мудрая страховка на этот случай».

Коммунисты и беспартийные рабочие поняли, сколь ответствен труд, который им предстоит. Закипела жаркая работа, ставшая еще одной гранью того великого подвига, который совершала страна. 27 февраля Шмидт получил радиограмму. Все собрались вечером в бараке. Со всех сторон вопросы:

— Эрнст, что случилось, почему нас собрали?

— Есть кое-какие новости. ТАСС приготовил специальный обзор «Сводка ТАСС для челюскинцев»…

Отвечал как можно равнодушнее, чтобы усилить эффект сюрприза, но наши проницательные Пинкертоны догадываются:

— Старик, ты что-то темнишь!