Раевский Николай Алексеевич. Портреты заговорили

...в известной мне литературе не было.-- Впоследствии выяснилось, что "в 1913 году были опубликованы в печати оставшиеся неизвестными русским пушкинистам указания на архив Фикельмонов в известном сборнике описаний ряда немецких и чешских архивов. В этом очень суммарном описании бумаг графа Фикельмона, сохранившихся в Теплице-Шанове в северо-западной Чехии в замке князей Кляри-и-Альдринген, не были отмечены личные бумаги супругов Фикельмон. Поиски в Теплице могли, конечно, разъяснить дело" (Флоровский. Дневник Фикельмон, с. 50). Старческая бледная лирика (Вяземскому семьдесят один год)...-- Приведу все же несколько стихов из этого notturno, можно думать, навеянного воспоминаниями о недавно умершей графине Фикельмон: И младая догаресса, Светлый образ прежних дней, Под защитою навеса Черной гондолы своей, Молча ловит шепот стройный Ночи неги и мечты, Ночи яркой и спокойной, Как царица красоты. (П. А. Вяземский.Полное собрание сочинений, т. XII, с. 34). Чешская исследовательница Сильвия Островская(Sylvie Ostrovsk^a)...-- В письме от 29 января 1968 она приводит следующие сведении: "Что касается отца Дарьи -- графа Фердинанда -- предполагаю, что он схоронен у Вас на Родине. Несколько лет тому назад, когда еще работала в Городском музее, нашла в одном старом журнале из конца прошлого века странную статью о смерти графа Тизенгаузена в деревне близко от Славкова, кресте, там воздвигнутом, и отвозе тела. Попытаюсь этот журнал отыскать, не помню, это был "Svetozor" или "Zlat^a Praha". После опубликования моей книги "Портреты заговорили" моей корреспондентке удалось разыскать упоминаемый ею журнал. Вот что она пишет в письме от 4 августа 1977 года. "Итак -- журнал "Svetozor", 1884 года. Статья Яна Гардена. Название его воспоминаний "Памятники минувшего" (вольный перевод). Автор дает полное описание страшной ночи после сражения и рассказывает о судьбе раненых русских офицеров. Автор статьи сообщает отдельные подробности о смерти графа Фердинанда, который в сражении под Аустерлицем был смертельно ранен и перевезен в деревню Силничка (Штрасендорф). Деревня существует до сих пор и является частью небольшого, но интересного городка Жарошице в южной Моравии. Раненого поместили в доме кузнеца Антонина Хмеля, его жена за ним ухаживала. Между четырьмя и пятью часами ночи на 10 декабря Тизенгаузен скончался. Слуга покойного вырыл могилу и, к удивлению местных жителей, наполнил ее соломой прежде, чем туда положили покойного. Спустя несколько недель за телом приехали посланцы из России. Гарден помнит офицера в орденах, который выразил благодарность кузнецу и обещал ему пенсию". Сильвия Островская высказывает предположение о том, что одна из дочерей Кутузова, бывшая замужем за сенатором Толстым, возможно, сохранила в качестве семейного предания сведения о героической смерти своего родственника Фердинанда Тизенгаузена и что, таким образом, Лев Николаевич Толстой мог почерпнуть данные о смерти адъютанта и зятя Кутузова не только из книги Михайловского-Данилевского, но и из семейного предания. ...создавая знаменитую сцену ранения князя Андрея.-- Военный историк А. И. Михайловский-Данилевский, описывая сражение на Праценских высотах, куда Наполеон направил главный удар, говорит: "Громады французов валили на высоте с разных сторон. Кутузов понесся вперед и был ранен в щеку. <...> Любимый зять Кутузова, флигель-адъютант граф Тизенгаузен со знаменем в руках повел вперед один расстроенный батальон и пал, пронзенный насквозь пулею" (Михайловский-Данилевский. Описание первой войны императора Александра с Наполеоном в 1805 году. СПб., 1844, с. 183--184). К. Покровский в статье "Источники романа "Война и мир" ("Война и мир". Сборник под ред. В. П. Обнинского и Т. П. Полнера. М., 1912, с. 117--118) впервые включил отрывок в материалы, использованные Толстым. На будущей карьере<...> не отразилось.-- Можно все же думать, что из лейб-гвардии Преображенского полка поручик Хитрово был переведен в гусарский (судя по малой культурности офицеров,-- один из армейских) не по собственному желанию. ...переехав с господами границу, крепостные по закону становились вольными.-- При отъезде в 1823 году Е. М. Хитрово с дочерьми из Петербурга в ее штате упоминается "камер-юнгфера" (горничная) Елизавета Воронина, российская подданная" ("Санкт-петербургские ведомости", 1823, No 71, вторник, 4 сентября. "Отъезжающие"). Неизвестно, однако, служила ли она раньше (за границей) в семье Хитрово. ...побывала с дочерьми в Неаполе.-- По всей вероятности, к этому времени относится очень резкий отзыв приятеля Пушкина кн. Д. И. Долгорукова о попытках Елизаветы Михайловны поскорее устроить судьбу обеих дочерей. 6 октября (год не указан) он пишет брату из Италии: "Г-жа Хитрово имеет вид серого <...> торгаша, который ездит по всем ярмаркам, чтобы за хорошую цену продать свой товар, который заключается в двух прелестных дочерях" ("Русский архив", 1915, кн. I, с. 72). ...прусского короля Фридриха-Вильгельма III.-- В 1825 году молодая чешская графиня Сидония (по-чешски Здена) Хотек писала во Францию баронессе Монте, приятельнице своей тетки Терезы Хотек: "Вы, конечно, давно знаете о женитьбе прусского короля на M-lle Гаррах <...>. Уже несколько лет он (отец Гаррах.-- Н. Р.)живет в Саксонии, откуда его дочь приехала в Теплиц, где король с ней и познакомился. Кляри тем более удивлены этим браком, что король казался сильно влюбленным в M-lle Екатерину Тизенгаузен, которую, говоря по правде, мать все время старалась с ним сблизить (mettait toujours dans son chemin). Госпожа Хитрово как-то на днях сказала моей тетке Кляри: "Поймите вы короля! Вы же, однако, видели, как он был влюблен в мою дочь; но это был бы неподходящий брак для внучки генерала Кутузова" ("Sauvenirs de la baronne de Montet" ("Воспоминания баронессы Монте"), 1785--1866. Paris, 1904, с. 265--266). Графиня Екатерина королевой Пруссии (как и гр. Гаррах) стать, конечно, не могла. Речь, очевидно, шла о морганатическом браке, который Елизавета Михайловна объявила неподходящим для внучки Кутузова лишь после того, как ее план выдать дочь за короля не удался. Приходится признать, что в данном случае ум и житейская опытность Е. М. Хитрово ей, видимо, изменили. Сомневаться в правдивости Сидонии Хотек нет оснований. ...пожаловал ей немалую пенсию не в память ее великого отца...-- Характерно, что в шестнадцати письмах царя к дочери и внучке фельдмаршала М. И. Кутузова его имя ни разу не упоминается. Хорошо известно, что Александр I очень не любил народного героя Кутузова. Скрепя сердце публично обнял его в Вильне по окончании кампании 1812 года, пожаловал ему высшую воинскую награду -- орден св. Георгия I степени, но в то же время писал графу Салтыкову: "Слава богу, у нас все хорошо, но несколько трудно выжить отсюда фельдмаршала, что весьма необходимо" (Георгий Чулков. Императоры. М.--Л., 1928, с. 147). ...основала монастырь "Святого сердца" в Нанси...-- Дарья Федоровна снова встретилась с Магдалиной в Генуе в сентябре 1838 года. Ее воспитанница за эти годы совершенно офранцузилась; она была замужем за ювелиром Дельфас. В декабре того же года молодая женщина умерла от чахотки. Ее смерть очень огорчила графиню, которая упрекала себя в том, что в свое время вырвала девочку из привычной для нее простой среды. Упрекала, как мне думается, не без основания... ...первый ребенок-- девочка Эдмея-Каролина.-- Княжна Эдмея-Каролина вышла замуж за графа Карло-Феличе-Николис Робилант-Череальо (Carlo-Felice-Nicolis Robilant Cereaglio), ставшего впоследствии видным политическим деятелем объединенной Италии (1826--1888). Возможно, что у потомков его сына, генерала графа Марио-Николис Робиланта (Mario-Nicolis conti di Robilant), командовавшего корпусом в первую мировую войну, хранятся некоторые бумаги Дарьи Федоровны, оставленные княгиней Кляри (умерла в Венеции в 1878 году) единственной своей дочери Эдмее. У них, в частности, могут находиться несомненно существовавшие альбомы графини Фикельмон, которых в Дечинском архиве нет. Графы Робилант проживают в настоящее время в Риме. ...в художественной галерее г. Теплица.-- Многочисленные картины и портреты, украшавшие покои Теплицкого замка, по-видимому, сохранились, но вывезены оттуда и сейчас фактически недоступны для изучения. 28 августа 1963 года А. В. Флоровский писал мне по этому поводу: "Куда-то все из Теплица вывезено и разрозненно стоит в ящиках в разных местах". 24 марта 1964 года он добавил: "...бытовые украшения замка -- в различных замках, где утратили свою неповторимую принадлежность к известному интерьеру <...>. Портреты смешаны в одну кучу, и трудно установить их происхождение, и т. д.". ...старика лет семидесяти с лишними.-- Фотокопия этого портрета была воспроизведена в первом издании моей книги. Во втором издании представилась возможность поместить портрет графа, написанный в Петербурге в бытность его послом при русском дворе. Именно таким фельдмаршала-лейтенанта графа Фикельмона знал А. С. Пушкин. Подлинник принадлежит Московскому архитектору С. П. Хаджибаронову. ...которые она полностью разделяет, не были для нее новыми.-- Надо сказать, что конфликт Адольфа с обществом чисто личный -- он любит женщину, с которой, по мнению окружающих, не должен связывать свою судьбу. В конце концов молодой человек приходит к убеждению, что "...можно несколько времени бороться с участью, но должно наконец покориться ей: законы общества сильнее воли человеческой, и чувства самые повелительные разбиваются о роковое могущество обстоятельств. Напрасно упорствуешь, советуешься с одним сердцем своим: рано или поздно мы осуждены внять рассудку" (перевод П. А. Вяземского). Однако опубликованная в 10-м томе историко-биографического альманаха "Прометей" за 1974 год статья Н. Б. Востоковой "Пушкин по архиву Бобринских" заставляет нас пересмотреть вопрос об отношении графини Долли к русской литературе вообще, и к творчеству Пушкина, в частности. Мы узнаем, что в салоне Фикельмон состоялся литературный вечер, посвященный Пушкину. 10 октября 1831 года хорошая знакомая Пушкина графиня Софья Александровна Бобринская пишет своему мужу: "...Я тебе говорила, что мадам Хитрово с дочерью Долли оказали мне честь, пригласив на литературный вечер. Был разговор только о Пушкине, о литературе и о новых произведениях" ("Прометей", т. 10, с. 266). До сих пор мы могли только предполагать, что в салоне Фикельмон велись разговоры не только о личности А. С. Пушкина, который как человек заинтересовал графиню Долли при первой же встрече, но и о творчестве поэта. Теперь мы видим, что ему, по крайней мере однажды, был посвящен целый литературный вечер. Можно думать, что такие импровизированные Пушкинские вечера бывали у Фикельмон или в салоне ее матери и позднее, особенно при появлении новых произведений поэта.