Рафин

На съёмочной площадке ещё не успели включить все осветительные приборы, поэтому пока было прохладно, но я знала, что это не надолго. Технический персонал (небритые мужчины в шортах и футболах) занимался какими-то своими непонятными делами. Невысокая шатенка с маленьким злобным личиком (по-видимому, помощница режиссёра) рассаживала по столикам принаряженных актёров массовки. Ей не понравилось, что я в чёрном и без колготок (хотя кто там под столом будет разглядывать мои ноги?) Она посадила меня за столик к очень симпатичному брюнету лет тридцати пяти. Мы разговорились. Оказалось, что ему не тридцать пять, а сорок пять (я подумала, что он меня разыгрывает, настолько хорошо он выглядел, тогда в качестве доказательства он показал мне паспорт). Ещё я узнала, что он женат уже четверть века и у него двое взрослых детей. О том, чем он зарабатывает на жизнь, он говорил не столь охотно, поэтому этот вопрос остался не выясненным, но на съёмочной площадке он оказался впервые и это было заметно по его глазам, которые светились в предвкушении приключения, всё ему было в новь, всё интересно… Я предупредила, что это не надолго, ему тут всё успеет осточертеть за двенадцать часов (или скорее за четырнадцать-пятнадцать, так как редкий съёмочный день обходится без переработки, обычно режиссёры отпускают актёров на волю, только когда продюсер в истерике начинает грозить, что вырубит электричество).

Мужчина поинтересовался, сколько мне лет. Чаще всего я вру, что тридцать или тридцать два, но на этот раз я, кокетливо улыбнувшись, отказалась отвечать на вопрос и это было ошибкой, так как он принялся угадывать мой возраст…

– Тридцать два? Тридцать четыре? Тридцать шесть? Больше?

Мне хотелось крикнуть – мужик, остановись! Не надо давать мне так много! Не порть мне настроение! Ведь как всякая женщина я надеюсь, что не выгляжу на свой реальный возраст!

Вскоре за столик к нам подсадили сексапильную брюнетку лет двадцати пяти. Мужчина поинтересовался, как её зовут.

– Веста, – ответила девушка.

Тут мужик тоже допустил промах – сказалось отсутствие привычки к необычным актёрским псевдонимам, он раз пять заставил красотку повторить её имя, прежде чем наконец-то уразумел, что её зовут Веста. Девушка решила, что он лох и, больше не обращая на него внимания, принялась фотографировать саму себя на айфон.

Наш столик стоял ближе всего к камере, я уже успела разглядеть остальных артистов массовки, и поняла, что мы трое не случайно за ним оказались – мы там были самыми привлекательными из присутствующих. Но после того как помощница режиссёра посмотрела на нас через глазок монитора, она посадила на моё место другую блондинку, а меня сослала за самый дальний столик. Когда-то на экзамене во ВГИКе я получила тройку за телегеничность… Камера меня не любит и это уже давно для меня не новость, но всё равно стало немножко обидно.

Рафин по слухам должен был приехать на съёмочную площадку только днём, первые сцены снимались с участием двух других актёров – молодой эффектной блондинки и мужчины средних лет, имени которого я не помнила, но лицо его было мне хорошо знакомого, я не раз видела его на экране, как правило, он играл обаятельных мерзавцев.

Помощница режиссёра снова поменяла мою дислокацию – я должна была спускаться по лестнице за спиной героя, шедшего на встречу к героине.

– Внимание! Тишина на площадке! Камера! Живём!

А точнее – начинаем имитировать жизнь! Актёрам массовки не разрешается разговаривать, мы только шевелим губами, делая вид, что говорим друг с другом… Чувствуешь себя при этом довольно глупо.

Режиссёром оказалась неряшливого вида блондинка по возрасту не намного старше меня. На съёмку каждой сцены уходило часа два-три, включая перестановку камер, света, реквизита и репетицию с актёрами. За актёром с амплуа обаятельного мерзавца было очень интересно наблюдать – он много шутил и импровизировал. С режиссёршей вёл себя развязно – то по попе её погладит, то за грудь схватит, она, по-видимому, привыкшая к такому его поведению, не обращала на эти домогательства никакого внимания, продолжая с деловитым видом объяснять, что от него требуется в той или иной сцене.

К тому времени, когда нас отпустили на обеденный перерыв, я уже успела страшно устать и проголодаться. Купила в расположенном неподалёку от съёмочного павильона магазинчике пакетик с соком и пару бутербродов, и пообедала, сидя на лестнице возле гримёрной комнаты для актёров массовки. Некоторые из моих коллег отправились в столовую, другие слонялись без дела, отказавшись от обеда, то ли чтобы сэкономить, то ли из-за диеты.